Тактика осады и обороны крепостей во второй половине XVI в.

Здесь представлена работа в номинации "Военная история" конкурса "Наследие предков - молодым" 2018 года. Автор - Владислав Бугро (г. Воронеж), научный руководитель - Скобелкин Олег Владимирович. Подробнее о конкурсе: https://vk.com/vrn_nasledie

 

Введение.

Период правления Ивана Грозного связан с очень активной внешней политикой. Особенно успешна деятельность была на восточном и юго–восточном направлениях, где были присоединены Астраханское и Казанское ханства. Однако в середине 50-ых годов XVI в. в результате деятельности некоторых бояр вектор внешней политики был повернут на запад[1], из-за чего Россия ввязалась в многосторонний конфликт по борьбе за Ливонию и «ливонское наследие» под названием Балтийских войн[2], которые в России часто называют Ливонской войной.

Однако военной истории этого конфликта всегда уделялось мало внимания, как это справедливо отметил А. И. Филюшкин[3]. Поэтому целью данной работы является попытка расширить наши знания в военной истории правления Ивана Грозного и выявить основные приемы и тактики осады и обороны крепостей на основе опубликованных источников.

Исследование охватывает период с 1558 г., когда была начата Ливонская война, по 1581 г., когда была снята осада с Пскова.

В работе использовались источники, которые можно разделить на 3 группы. Первой являются сведения современников, к которой относится сочинение Рейнгольда Гейдентштейна «Записки о Московской войне (1578–1582)»[4]. Благодаря службе при короле и патронату Яна Замойского Гейденштейн мог получить в свое распоряжение множество документов и свидетельств о военных действиях 1578–1581 гг. Имея доступ к таким данным, он решил написать историю Московской войны. В 1584 г. Гейденштейн закончил (дата начала написания труда неизвестна) свои «Записки о Московской войне»[5]. Текст труда в оригинале был написан на латинском языке – «De bello Moscovitico commentariorum lib. sex.». Записки описывают не только ход военных действий, но и события в Речи Посполитой периода 1578–1582 гг. При написании своего труда Гейденштейн опирался не только на данные официальных документов, но и на сведения участников событий[6].

Следующим источником этой группы является «Ливонская хроника» Бальтазара Рюссова[7]. Свою летопись автор писал на нижненемецком наречии, основываясь на личных воспоминаниях, т.к. был участников Ревельской осады.

Не менее важным источником является «Ливонская Летопись» Франца Нинштедта[8]. При написании своего труда он, видимо, опирался на сведения современников и участников событий. А в некоторых случаях на основе собственных воспоминаний, так как сам не имел доступа к официальным документам[9].

Следующая группа состоит из сведений очевидцев. В данном исследовании она представлена тремя источниками. Наиболее важным из них является «Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию» Стефана Пиотровского[10]. Этот дневник включает в себя события с июля 1581 г. по 1582 г. По своей сути данный дневник – это серия сообщений, которые автор посылал маршалу Андрею Опалинскому. Особая ценность этого источника в том, что Пиотровский посылал не только записи дневника, но и копии с различных документов.[11]

Следующим источником является «Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья с 1-го августа по 25 ноября 1580 г., веденный Лукою Дзялынским, старостою Ковальским и Бродницким»[12] Во время Московской войны Дзялынский командовал авангардом королевских войск.

Не менее значимым источником является «Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук в письмах Яна Зборовского, кастеляна Гнезненского к Петру Зборовскому, Воеводе Краковскому»[13]. Зборовский был также командиром одной из частей армии Стефана Батория[14].

Следующей группой источников являются документы приказного делопроизводства.

Данные документы были опубликованы в сборнике Памятники истории Восточной Европы[15]. Так, в нем опубликованы документы нескольких приказов, ведавших управлением занятых в ходе войны прибалтийских территорий, а также уцелевший трофейный столбец – часть полевого архива воеводы кн. А. Д. Хилкова.[16] Это практически не имеющий аналогов комплекс русского «фронтового» делопроизводства 1580 г. и состоит из 27 грамот и 3 отписок, а также 2 записей о взятии пленных и их распросных речах[17]. Не менее ценными оказались грамоты из Разрядного, Поместного и Городового приказов, сообщавших о необходимости снабжения, ремонта тех ли иных крепостей. Данные источники позволяют косвенно установить об устройстве фортификационных сооружений во второй половине XVI в.

К другой группе относятся Разрядная книга 1475–1605 гг.[18], Разрядная книга 1475–1598 гг[19]., и Разрядная запись Полоцкого похода[20]. Записи разрядов, безусловно, являются источниками, без которых невозможно представить большинство исследований по истории России данного периода. Особняком в данной группе стоит Разрядная запись Полоцкого похода, которая позволяет восстановить подробности завоевания Полоцка в 1563 г. В ней указаны основные тактические приемы осады крепостей, о которых в отечественных источниках довольно мало.

В историографии в последнее время Балтийские войны стали очень популярной темой среди историков. Однако, несмотря на то, что данная проблематика сейчас привлекла много исследователей, остается очень много пробелов в истории противостоянии многих стран за Ливонию и «Ливонское наследие», среди которых можно смело выделить военное дело в целом, так и тактику осады и обороны крепостей в частности. Это связано в первую очередь с тем, что конфликт являлся многосторонним, и поэтому историкам сложно осилить столь масштабную работу, так как необходимо привлекать источники из каждой страны-участницы конфликта. Одним из первых трудов по Ливонской войне была работа В. Д. Королюка «Ливонская война»[21], однако, на данный момент она представляется скорее научно-популярной, а осада крепостей практически не описана. Всю вторую половину XX в. данный вопрос исследовался в основном через призму становления опричнины, либо просто через биографии участников тех событий.

Начало XXI в. ознаменовалось повышением внимания к теме противостояния стран в Прибалтике во второй половине XVI в. Выходят книги, посвященные внешней политике, одной из которых является работа А.Л. Хорошкевич «Россия в системе международных отношений середины XVI в.». В ней автор исследует в основном дипломатические отношения этого периода, но довольно часто привлекает множество иностранных источников, которые позволяют уточнить те или иные аспекты осады и обороны крепостей[22]. Раскрыть военную тематику попытался В. А. Волков в работе «Войска и войны Московского государства»[23], где исследователь рассматривает множество военных конфликтов XV–XVII вв., среди которых довольно много посвящено военным столкновениям второй половины XVI в., в том числе и некоторым аспектам осады. В 2009 г. была сделана попытка отечественного исследователя А. А. Шапрана написать обобщающую работу «Ливонская война»[24], но данная работа была воспринята исследователями скептически из-за малого круга источников по сравнению со многими трудами на эту тему. Основательно к данному вопросу подошел белгородский ученый В. В. Пенской, выпустивший в 2017 г. книгу «Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина. 1558– 1561 гг.»[25]. На данный момент это одна из самых информативных работ, посвященных начальному этапу Балтийских войн.

Помимо вышеперечисленных трудов, затрагивавших косвенно тематику данной работы, в историографии есть ряд трудов, которые посвящены непосредственно устройству крепостей. Одной из первых в данной тематике была работа В. В. Волкова «Эволюция долговременной фортификации крепостей» (данная монография претерпела множество переизданий)[26], выпущенная в 1931 г., где одна из глав посвящена военному зодчеству XIV–XVI вв.. Однако данное исследование охватывает огромный временной период, из-за чего фортификационные укрепления интересующего нас периода описаны крайне поверхностно. Более фундаментальной оказалась работа К. С. Носова «Русские крепости конца XV–XVII в.»[27], которая посвящена различным аспектам строительства русских крепостей. При этом автор не мог обойти стороной многие особенности тактики осады и обороны фортификационных сооружений. Фундаментальной в данном вопросе является работа Воротниковой И. А. и коллектива авторов «Кремли, крепости и укрепленные монастыри Русского государства XV–XVII веков. Крепости центральной России»¹, вышедшая в 2013 г. В ней описаны приемы и способы постройки крепостей, основные тенденции развития крепостных сооружений.

 

Глава I. Устройство осаждавшихся крепостей.

Перед началом описания устройства фортификационных укреплений следует сказать о значении термина «крепость». Впервые в значении укрепления он встречается в 1097 г., но, не смотря на столь раннее упоминание, активное использование термина началось лишь в XVI в. Однако употреблялся он обычно не в современном значении укрепленного города, готового к круговой обороне и длительной осаде, а в значении любого искусственного укрепления[28]. Помимо этого стоит указать и на трудности работы с источниками при описании крепостей, так как одно и то же укрепление могло носить различные названия[29].

Ввиду ограничений по объему работы подробно описать устройство наиболее крупных крепостей нет возможности. Однако отразить их общие черты просто необходимо. Фортификационные сооружения второй половины XVI в. имели разные формы. В данный период мы можем увидеть как старые, подстраивающиеся под ландшафт местности крепости (Полоцк, Велиж, Усвят и др.), так и технически новые, «регулярные крепости», которым была свойственна правильная геометрическая форма фортификационных укреплений (форма треугольника – Красный, прямоугольник – Туровль и т.д.).

Стены крепостей времен Ивана IV также можно разделить на две группы – каменно-кирпичные (напр. Псков) и деревянные (напр. Великие Луки).

Помимо стен у крепостей были и различные конструктивные особенности. На первое место среди них выходят башни, которые могли быть круглыми, квадратными и грановитыми. Отдельно стоит выделить воротные башни.

Огромное значение в русском крепостном зодчестве имели валы и рвы. Рвы обычно отделялись от стены специальной площадкой, носившей название бермы, ширина которой составляла от 2 до 14 м.[30] Размеры рвов варьировались и составляли обычно около 4 м. ширины, и 2–3 м. глубины для второстепенных укреплений, а в стратегически важных достигали глубины до 10 м.[31]

Еще одним элементом крепостей был частик, т.е. расставленные недалеко друг от друга небольшие заостренные колья. Расположение этой преграды могло быть различным, но в большинстве случаев избирали шахматный порядок[32].

Помимо этого, были и другие объекты, позволяющие пережить осаду крепости. Так благодаря документу «Наказная память, данная из Городового приказа И. Т. Мясоедову и подьячему С. Болдыреву, об обследовании укреплений Ливонских городов» можно смело предположить о том, что в каждом укреплении создавался один глубокий колодец, способный обеспечить водой весь гарнизон и жителей на время осады[33]. Помимо вырытых колодцев, существовали и иные способы запаса воды. Так, Носов говорит о том, что во многих крепостях находились тайники – тайные туннели к источникам воды или же помещения, где находились различные наполненные емкости[34]. Остатки таких помещений сохранились и в некоторых крепостях до нынешних дней, например в Копорье, Изборске, Пскове и др.[35]

Также из документов можно выяснить то, что в каждой крепости должно было находиться обязательное количество тех или иных боеприпасов, оружия, провизии и т.п. Так, из «Наказной памятки, данной из Городового приказа И. Т. Мясоедову и подьячему С. Болдыреву, об обследовании укреплений Ливонских городов» видно, что всегда должны быть защитники и стрельцы с затинными или ручными пищалями, кроме того в казне обязательно должно находиться определенное количество запасных пушек с порохом и снарядами для них, а также медь, олово для ремонта орудий[36], которое варьировалось в зависимости от местонахождения крепости, а в уже упомянутой отписке курцбского воеводы Путятина говорится об обязательном наличии сухарей, толокна, ржи, овса и соли.[37]

В целом, подводя итог, следует отметить, что во время Ивана Грозного сосуществовало 2 вида крепостей – обычных и регулярных. Все они были снабжены различными конструктивными особенностями, которые создавались исходя из ландшафта местности. В данном разделе специально не был затронут вопрос о гарнизоне крепостей и их вооружении, так как данный вопрос слишком обширен и следует отдельного исследования.

В каждой крепости должно было находиться обязательное количество орудий и прочих запасов на случай осады. Пополнения этих резервов выполнялось из соседних крепостей, о чем свидетельствует 25 грамот из Городского и Поместного приказов. Самой показательной в этом плане является «Грамота из Городового приказа в Чествин воеводам кн. А.И. Кропоткину и Ф.А. Нащокину с сообщением о посылке грамот в подчиненные им Ливонские города», где есть список «росписей» или списков необходимости доставить в различные города определенного количества запасов. Стоит также подчеркнуть тот факт, что некий стандарт не был статичен, устройство крепостей постоянно изменялось под воздействием каких-либо причин. Например, до военных действий в Ливонии большинство стен русских крепостей были деревянными, но после ее окончания начали строить каменные стены, увидев в военных действиях недостаток старого материала в легкой возгораемости[38]. Изменения вносились и прямо по ходу войны. После взятия Полоцка все стены были покрыты дерном[39], чтобы уменьшить повреждения, наносимые ядрам при ударах об стену.

 

Глава II. Осада крепостей.

Процесс осады крепости можно разделить на несколько этапов:

Первый этап включает в себя подготовку к началу осады: осматривается местность, выбирается и устанавливается лагерь, копаются траншеи для установки батарей.

Во время второго этапа происходят активные действия. Атакующие обстреливают крепостные сооружения и предпринимают попытки поджога с целью создания проломов в стенах.

На третьем этапе осады войска совершают активные штурмы, пытаются захватить крепость.

Описывать устройство лагеря в рамках данного исследования нет возможности. Следует только сказать, что в основном в данный период войска состояли из разных национальностей, т.к. было очень широко распространено использование наемников, что особенно отразилось в войсках Стефана Батория. Из-за этого различия отряды разных этносов располагались в разных местах, чтобы исключить конфликты.

После установки лагеря начинался процесс осады крепости. Здесь можно выделить несколько приемов, без которых не обходилась ни одна осада: рытье окопов, обстрел стен из пушек, попытка поджога стен или башней и штурм.

Первым делом солдаты рыли окопы. В них создавались укрепленные места с помощью «военных коробов»[40] и «заслонных машин»[41]. Создание окопов велось преимущественно ночью. Для прикрытия от обстрела со стен крепости создавались специальные навесы[42]. Хотя вряд ли можно было надеяться на то, чтобы эти сооружения смогли бы спасти пушки и людей, поэтому есть основания предполагать, что их целью была не защита от обстрела, а попытка маскировать ночные работы. При этом установленные изначально пушки окопах не обязательно оставались здесь на все время. Известны случаи, когда «туры», которые здесь понимаются как сооружения для артиллерии, переделывались. Об этом упоминает Пиотровский во время осады Пскова. Делалось это для того, чтобы обстрел велся немного «ниже», так как многие снаряды перелетали за стену[43]. Данный процесс происходил практически при каждой осаде, поэтому, скорее всего, и не получил особого описания ни у одного из современников. В источниках мною была найдена только лишь одна особенность при развертывании артиллерии: при осаде Полоцка в 1563 г. русские войска подошли сначала только с малой артиллерией, т. к. «што чаеть было з болшим нарядом мешканья, доколе уставливатца и наряду стояти даром, и то учинено для поспешенья делу»[44].

Далее происходил обстрел фортификационных сооружений из орудий. Обстрел проводился двумя типами ядер: обычными и калеными[45]. Каленые ядра использовали тогда, когда было необходимо поджечь стены, а обычные, когда стену нужно было разрушить. Обычные ядра использовались во время осады Велижа[46], Заволочья[47]. Каленые ядра использовались во время осады Полоцка Стефаном Баторием[48], Сокола[49], Велижа[50], Великих Лук[51], Заволочья[52], а также упоминаются «огненные бомбы» при осаде в 1560 г. Феллина русскими[53]. Из перечисления крепостей, при которых использовались те или иные снаряды, можно увидеть, что преимущественно применялись каленые ядра. Это объясняется тем, что почти все крепости были деревянными, и для создания пролома их необходимо было поджечь. В тоже время применение обычных ядер было оправдано у крепостей, стены которых были покрыты глиной или были из камня.

Огонь велся с разных сторон крепости. Это происходило не только из-за каких-то тактических особенностей, которым тоже имело место быть, но и из-за принципа разделения войск по национальностям, о котором говорилось выше. Огонь вели в основном по стенам, но однажды целями орудий стали башни. Это происходило у Великих Лук, так как толщина дерна, защищающего от попыток поджога стен, была слишком большой[54]. Стрельбу по стенам возобновили только после подрыва у подножия стены, который сбил часть дерна[55].

Стены поджигали не только с помощью каленых ядер, но и с помощью поджога, который совершали различными средствами. Самым распространенным средством был факел: «Бекеш стал уговаривать всех храбрецов, из стоявших по близости, поджечь факелами стены»[56]. В источниках есть уточнения по поводу средств поджога. Например, чуть позже Гейденштейн указывает на то, что факелы были «смолянистыми»[57]. Еще одним средством поджога были дрова: «приготовил … огромное количество дров, покрыл их паклей и облил серой и смолой для произведения предполагаемого им пожара». Это средство было еще выгодно тем, что люди, которые хотели потушить пожар, погибали из-за смрада и дыма.[58] Подобные методы использовали у Полоцка (факелы)[59], Заволочья (факелы и дрова)[60], Велижа (факелы и «иные зажигательные средства»)[61], Великих Лук (факелы)[62] и Везенберга в 1574 г.[63]. При этом при упоминании последней осады Рюссовым были отмечены специальные люди – фаерверкеры, которые «слишком мало учились у мастеров»[64]. Данное свидетельство дает основания предполагать, что для поджога существовала специальность, которой обучались. В целом можно понять, что стены поджигали не всегда одними лишь выстрелами пушек, но попытки поджога с помощью факелов или других средств были неким вспомогательным приемом, а не основным.

Помимо средств для разрушения стен использовали также подкопы под фундамент стен[65]. В созданные подкопы клали бочки с порохом, которые взрывали.

Во время осады периодически совершались приступы к крепости, но их вряд ли стоит называть полноценным штурмом. Штурм начинался, когда в крепости создавалась брешь.

Так выглядели штурмы крепостей. Тактика, которая использовалась при осаде той или иной крепости, всегда различалась. В некоторых случаях войска сосредотачивались на определенном месте укрепления и атаковали через какую-то брешь. Иногда использовали лестницы, когда бреши создать не удавалось. В некоторых осадах штурмам подвергались сразу несколько сторон крепости. Ввиду этого сложно выделить какую-то одну предпочтительную тактику штурма.

В методах осады крепости существовали приемы для получения преимущества с помощью хитрости.

Например, случай при захвате Динабурга вообще можно назвать анекдотичным. Польско-литовские войска, заметив, что русский гарнизон страдает от нехватки пищи, сделали жест доброй воли, предоставив им несколько провианта и питья, в том числе и бочку с водкой. Подождав, пока русские напьются, они приставили ночью лестницы к стенам и захватили крепость[66].

Другой прием использовался при осаде Пскова: в железный ларь укладывали 12 пищальных дул, которые нарочно были очень тонкими, чтобы разлеталось больше осколков. Также в ларь клалась взведеная ружейная часть, а оставшееся пространство забивалось порохом. Железный ларь клали в деревянный, привязывая двумя веревками: железный ларь к полу и крышку железного ларя, которая соединялась с взведенной частью ружья. Железный ларь привязывали так, что если бы кто-то решил вытащить его из деревянного или открыть крышку железного ларя, то происходил бы взрыв[67]. Ларь этот отнести дали пленному, с которым специально хорошо обращались, внушая доверия. Замойский не хотел пользоваться таким способом, но, так как противник уже прибегал к хитрости, то счел это уместным.[68] По свидетельствам Гейденштейна данный прием сработал и на нем подорвался Андрей Хворостин и все окружающие. Однако здесь автор ошибся, так как Хворостин был жив и после осады Пскова.

Еще один прием, предпринятый во время осады Пскова заключался в следующем: зная, что русские очень сильно заботятся о придании погребению умерших, то ночью после сражений Замойский приказал стоять на карауле и атаковать обороняющихся в случае их выхода для поднятия тел. Однако после провала этой попытки он предложил жителям добровольно подобрать тела[69].

Однако бывали случаи, когда осада не предпринималась, а использовались другие способы взятия крепостей. Одним из них является взятие крепости благодаря переговорам без военных действий. Ярким примером в данном случае является поход под личным руководством Ивана IV в 1577 г. в Прибалтику. Так, на подходе к Берзону в крепость был отправлен боярин с следующей запиской: «…Здесь наше царское величество пришли з божиею волею своей отчины Лифлянские земли созрить и очистить. И вы б из нашие отчины из Борзуна вышли вон, а город бы есте нам отворили, а мы вас пожалуем, живот велим дать…»[70]. И город действительно был сдан, по тому же сценарию к Ивану перешли Влех[71], Голбин[72], Лудзен[73], Кройцбург[74], Леневард[75]. Хотя, несомненно, этот способ пытались применить почти при каждой попытке осады даже мощных крепостей.

Еще одним способом взятия крепости являлись попытки захвата при помощи своих союзников, которые были внутри крепости. Так, в 1565 г. был захвачен Пернов, когда войска договорились со своими сообщниками. Последние в праздник дождались удобного момента, после чего заперли хранилища с оружием и открыли ворота.[76] Подобным способом Иван IV хотел захватить Резицу в 1577 г., где находился сын немчина Юрья Букана Христофор[77]. Юрий Букан был одним из жителей Лужи, захваченной ранее, и участвовал в переговорах о мирной сдаче крепости. Узнав о том, что у него в Резице находится сын, русские просили помочь Юрия добиться такой же добровольной сдачи при его помощи. Однако отец отказал, сославшись на то, что «сын мой Христофор собою сам владеет. А немецкий обычей таков: хот и сын противу отца стоит или отец против сына. И меня сын никако не послуешает»[78]

Таким образом, можно с уверенностью сказать, что первый этап осады крепости происходил практически по одному и тому же сценарию, да и основные приемы использовались в основном стандартные в одной и той же последовательности, за исключением каких-то нестандартных ситуациях. Различия же наблюдались в том, как эти методы применялись, т.е. по каким направлениям велся обстрел, как происходил штурм и каким образом атакующие справлялись с неудобствами ландшафта местности. Принципиальные же различия проявлялись в методе взятия крепости, но не тактики её осады. Помимо этого, бывали случаи, когда крепость занимали иными способами, не связанные с полноценной осадой.

 

Глава III. Тактические приемы обороны крепостей.

По прибытии войск противника первым делом жители старались сжечь посад: «Отчаявшись в возможности защищать город, москвитяне, согласно с общим наказом, какой получают от царя все, на кого возлагается защита городов, взяли с собою все вещи, зажгли город и удалились в верхний замок»[79]. Это делалось, скорее всего, для того, чтобы не дать противнику благоприятных условий при осаде: лишней провизии, материалов для подготовки различных сооружений, которые могли использоваться, и места пребывания во время осады. Посад сжигали не только во время осады Полоцка, но и Велижа[80], Великих Лук[81], Торопца[82], Заволочья[83]. В итоге можно сделать вывод о том, что в большинстве случаев первым делом обороняющиеся пытались сжечь посад и укрыться в крепости.

Дальнейшие действия обороняющихся всегда были ответом на предпринятые действия осаждавших, т.е. совершались попытки нейтрализации угроз, созданных противниками. Одним из главных элементов обороны был обстрел из крепости. Об этом свидетельствуют строки из письма, написанного Зборовским: «Как скоро осажденные увидели, что наши стали возводить батареи под самою крепостью, они открыли пальбу с укреплений»[84]. Данное упоминание было по поводу нападения на Велиж, но обстрел производили, скорее всего, при каждой обороне крепости. Идеальным обстрелом считался фланкирующий или перекрестный огонь, который создавался при помощи прямой бомбардировки со стены и фронтальных башен[85]. Однако этот прием не всегда был осуществим, так как в XVI в. крепости правильной геометрической формы не были широко распространены, а старые фортификационные укрепления, подстроенные под окружающий ландшафт, не всегда позволяли это осуществлять. Поэтому артиллерия осаждавших пыталась как можно чаще менять свое расположение на местности, вынуждая обороняющихся также перемещаться на новые огневые позиции[86]. При этом интересным выглядит событие, произошедшее во время осады Пскова. Как было сказано в предыдущей главе, создание окопов и установка артиллерии проводилась преимущественно ночью, поэтому эту деятельность было сложно заметить. Однако псковичи специально зажгли одну из деревянных башен, которая всю ночь освещала окопы. Для еще лучшего освещения изредка стреляли калеными ядрами или бросали факелы в шанцы[87].

Кроме обстрела на противников, близко подходивших к стенам, выливали горячие жидкости или сбрасывали тяжелые предметы. Особенно на воинов, желавших поджечь или подорвать стены. Данный процесс хорошо изображен во время осады Пскова: «…неприятели пытались отогнать их от стен, выливая на них горячую воду и кипящую смолу и бросая в них разные горящие предметы»[88]. При осаде Пскова также описан и другой способ борьбы с близко подходящими к стене противниками: «…стали спускать огромной величины бревна, со всех сторон обитые железными зубцами и прикрепленные железными цепями к длинным шестам; неприятели, потрясая ими, действовали так искусно, что все, находившиеся на работе, получали снизу направленные удары как бы плетью, вследствие чего эти бревна причиняли большие несчастия»[89]. Такие методы использовались у Великих Лук[90] и Полоцка[91]. В итоге можно сказать, что подобные методы были скорее частностью, чем общим, и использовались довольно редко.

Помимо этого, защитниками совершались вылазки на осаждающих: «…москвитяне сделали против них (венгерских войск) вылазку», описание которых встречается также при обороне всех крепостей. В этом приеме стоит отметить вылазку, совершенную псковскими воинами. Когда Шуйский узнал о численной слабости внешних постов лагеря осаждавших и об их количестве, то для захвата караульных постов он подготовил около 700 лошадей и посадил на них самых смелых людей. После он планировал разрушить один из лагерей следующим образом: рядом с городом было 2 лагеря противников. Он отправил незначительные войска в один из лагерей, а когда к нему на помощь пойдут из соседнего, планировал ворваться в ослабевший. Однако эта идея провалилась[92].

Помимо вылазок, крепостям приходила помощь и от соседних городов или войск. Так князю Хилкову, который в 1580 г. был вторым воеводой сторожевого полка в армии Шуйского, был отдан приказ, чтобы он со своим отрядом примкнул к одному из воевод, в случае нападения армии Батория на тот или иной город. Во время, пока ничего неизвестно о перемещениях вражеских войск, он должен был стоять у Великих Лук и охранять дорогу на Невель. Данный приказ отражен в «Грамоте из Разрядного приказа воеводе кн. В. Д. Хилкову в Великие Луки о сборе и присылке к нему ратных людей и служилых татар и его действиях в случае направления неприятеля ко Пскову или Смоленску, и об обороне Великих Лук»[93]. При этом ему запрещено было вступать в открытое столкновение, что отражено в «Грамоте из Разрядного приказа воеводе кн. В. Д. Хилкову о продвижении его войск к Холму и движении к нему в сход кн. М. В. Ноздреватого[94]». Подобный приказ есть и по поводу Великих Лук, где Хилкова обязали не только помогать городу с помощью периодических набегов, но и по необходимости крепости помогать боеприпасами, о чем свидетельствует «Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В.Д. Хилкову о продвижении к осажденным Великим Лукам и приказом о доставке туда боеприпасов»[95]. Также крепостям активно могли помогать партизанские отряды, действовавшие не только вокруг Пскова, но и в районах Изборска, Прохорова, Гдова, Острова и др., активно мешая польско-литовским войнам заниматься фуражировкой.[96] Помогали осажденным крепостям, естественно, не только в Московском государстве. Так, есть примеры, когда в Пернов в 1566 г. направлен отряд поляков для обороны[97], 1570 г. Ревелю помогали союзные корабли, доставляя провизию, в 1558 г. в Нарву на помощь отправили 4000 воинов из Ревеля[98], Полоцку в 1563 г. направили 1300 польской и 4000 литовской конницы[99].

Выше были описаны методы борьбы непосредственно с врагами, но необходимо отметить и борьбу с пожаром, так как непотушенный очаг огня практически предрешал исход обороны. О важности этого процесса свидетельствует и то, что с огнем боролись всеми силами: «У всех осажденных так велико было старание потушить пожар, что ни дряхлые старики, ни женщины, ни даже дети не уклонялись от работ или опасности, приносили своим в большом количестве воду и другие средства для тушения»[100]. К большому удивлению, процесс тушения упоминается только при осаде Велижа[101], Великих Лук[102] и Полоцка[103]. Однако это связано, скорее всего, с тем, что стены Пскова было сложно поджечь из-за толстого слоя дерна, а другие крепости были сданы сразу же, как только противникам удавалось поджечь стены.

Если противнику удавалось сделать брешь в стене, то на ее месте делался ров или устанавливался частокол: «Но московцы быстро провели ров в том месте, где прогорела стена»[104]. Такое происходило при осаде Полоцка[105] и Пскова[106]. Подобные случаи в источниках описаны всего дважды, но из-за этого не стоит говорить о том, что этим методом пользовались не повсеместно, так как не в каждой крепости удавалось сделать бреши в стене. Можно предположить, что такой ход предпринимался бы практически в каждом случае при необходимости.

 

Заключение

Завершив описание тактик и основных приемов осады и обороны фортификационных сооружений, в заключении хотелось бы отметить, как происходило взятие крепостей. Многие, скорее всего, думают, что каждая осада завершалась успехом или поражением в финальном штурме. Однако это представление далеко от истины. Зачастую осажденные, видя преимущество нападавших, начинали переговоры о сдаче крепости. Ими выдвигались условия, на которых они готовы были отдать город без боя. Так происходило у Полоцка[107], Великих Лук[108], Озерище[109]. В основном эти условия были похожи: сохранение жизни, дозволение уйти всем, кто захочет вернуться к своему государю, а также взять оружие и столько имущества, сколько сможет унести. Правда данные обещания не всегда сдерживались с обеих сторон[110]. Помимо активного штурма можно выделить взятия крепостей с помощью различного рода хитростей и при помощи сообщников в тех или иных крепостях, а также взятие крепости без штурма с помощью переговоров. Всего было проанализировано 58 взятий крепостей различными методами, из которых лишь 16 завершились неудачей. На всем протяжении Балтийских войн тактика осады практически не менялась, за исключением того, что в начальный период Московское государство в основном грабило местности, а не захватывало города. Однако это можно связать и с тем, что во время начала конфликта Иван IV и не ставил целью захват новых территорий. Скорее всего, начало боевых действий в 1558 г. носило характер демонстрации силы в условиях появления ряда конфликтных ситуаций в данном регионе.

Таким образом проходила осада и оборона крепостей во второй половине XVI в. Действия эти никогда не были спонтанными и всегда подчинялись определенной тактике. В этот период происходит ряд изменений в тактических приемах ведения военных действий и устройстве крепостных сооружений.

В некоторые моменты, когда у осаждавших возникали трудности, они были вынуждены прибегать к различным хитростям, которые порой были не совсем гуманны. Также стоит отметить и тот факт, что обороняющимся нередко на руку играли погодные условия или другие форс-мажорные обстоятельства (например, дожди тушили пожары, морозы и всевозможные лихорадки, развивающиеся в трудных условиях походных лагерей, увеличивали смертность среди осаждавших).

Помимо всего этого стоит также упомянуть о том, что после захвата крепости страны пытались всячески обустроить новые земли. При этом данные сведения есть и о польско-литовской стороне, и о русской. Так, после захвата многих городов Ливонии была посланы «Грамоты из Городового приказа воеводам Ливонских городов об организации в них ямских дворов». В частности говорится о срочной необходимости организации ямских дворов в Кукносе, Резице, Володимирце, Луже[111]. Станислав Пиотровский в свое время удивляется тому, как воевода Заволочья Зибжик преобразил город спустя год его взятия, отремонтировал дороги и сделал крепкие мосты[112]. Также немаловажно, что с местным населением пытались поставить отношения на правовую основу, о чем свидетельствует наличие Жалованной грамоты Дерпту 1558 г. и такая же грамота Нарве[113]. Однако кроме созидательной деятельности бывали прямо противоположные случаи. Например, взяв Феллин, войска Московского государства начали снимать оловянные крыши, ставя вместо них деревянные[114].

Помимо этого, немаловажным будет ответить на вопрос «Какое место занимала осада в военном деле XVI в.?». Дать бесспорный ответ на него невозможно, так как критерии оценки могут быть различными. Однако, изучив Балтийские войны, есть основания предполагать, что данный вид сражений в этот период использовался чаще, чем полевые сражения. Свидетельством этого тезиса может тот факт, что нам известны несколько крупных осад, отраженных в различных источниках, в то время как свидетельств о масштабных полевых сражениях практически не появляются. О данной особенности упоминает и Смирнов, говоря, что боевые действия происходили не в форме полевых сражений или маневренной войны, а чередой осад и штурмов крепостей[115].

 

Список использованных источников и литературы

Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. (1578–1582) / Р. Гейденштейн. – СПб.: Археогр. Комис., 1889.– 312 с.

Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В. Д. Хилкову в Великие Луки о сборе и присылке к нему ратных людей и служилых татар и его действиях в случае направления неприятеля ко Пскову или Смоленску, и об обороне Великих Лук // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 207–209. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В. Д. Хилкову о продвижении его войск к Холму и присылке к нему из Торопца отряда казанских татар // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 85–87. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В. Д. Хилкову о продвижении его войск к Холму и движении к нему в сход кн. М. В. Ноздреватого // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 209–210. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В.Д. Хилкову о продвижении к осажденным Великим Лукам и приказом о доставке туда боеприпасов // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 220. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Грамота из Разрядного приказа воеводе кн. В.Д. Хилкову с сообщением об осаде неприятелем Невеля и Усвята и с приказанием о высылке застав для «промешки» на дорогах и языков // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 222. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Грамоты из Городового приказа воеводам Ливонских городов об организации в них ямских дворов // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 88–92. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

 Дзялынский Л. Дневник осады и взятия Велижа, Великих Лук и Заволочья с 1-го августа по 25 ноября 1580 г., веденный Лукою Дзялынским, старостою Ковальским и Бродницким / Л. Дзялынский // Дневники второго похода Стефана Батория на Россию (1580 г.). – М.: Имп. О-во истории и древностей рос. При Моск. Ун-те, 1897. – C. 17–68.

Записи в Разрядном шатре кн. В. Д. Хилкова о взятых языках // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 223. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Зборовский Я. Дневник взятия замков: Велижа, Усвята, Великих Лук в письмах Яна Зборовского, кастеляна Гнезенского к Петру Зборовскому, Воеводе Краковскому / Я. Зборовский // Дневники второго похода Стефана Батория на Россию (1580 г.). – М.: Имп. О-во истории и древностей рос. При Моск. Ун-те, 1897. – С. 2–17.

Наказная память, данная из Городового приказа И. Т. Мясоедову и подьячему С. Болдыреву, об обследовании укреплений Ливонских городов // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 85–87. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III.)

Ниенштедт Ф. Ливонская хроника/ Ф. Ниенштедт // Сборник материалов и статей, относящихся к истории Прибалтийского края. Рига, Т. III. 1880. С. 355–400.

Ниенштедт Ф. Ливонская хроника/ Ф. Ниенштедт // Сборник материалов и статей, относящихся к истории Прибалтийского края. 1883. Т. IV. С. 7–124.

Отписка круцборгского воеводы кн. М.М. Путятина в Городовой приказ с сообщением о присылке артиллерии, священнослужителей и приборных людей из Пскова, о невозможности сооружения житниц и храма из-за нехватки посошных людей, о недостатке продовольствия // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 60–62. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III. )

Пиотровский С. Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию / С. Пиотровский // Дневники второго похода Стефана Батория на Россию (1580 г.). – М.: Имп. О-во истории и древностей рос. При Моск. Ун-те, 1897. – С. 3–261.

Разрядная запись Полоцкого похода 1563 г. в частных разрядных книгах // Русский дипломатарий, Вып. №10. М.: Древлехранилище, 2004. – С. 161–170.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. II, ч. II. М.: Ин-т истории СССР, 1982. – С. 220–440.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. II, ч. III. М.: Ин-т истории СССР, 1982. ­– С. 441–666.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. III, ч. I. М.: Ин-т истории СССР, 1984. – С. 1–232.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. III, ч. II. М.: Ин-т истории СССР, 1987. – С. 1–236.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т. III, ч. III. М.: Ин-т истории СССР, 1989. – С. 1–228.

Разрядная книга 1475–1605 гг. Т.II, ч. I. М.: Ин-т истории СССР, 1981. – С. 1–219.

Роспись, составленная полковым воеводой В.Ю. Булгаковым с товарищами, необходимым исправлениям городовых укреплений в Резице // Документы Ливонской войны (подлинное делопроизводство приказов и воевод 1571–1580 гг.) Москва – Варшава: Археогр. Центр., 1998. – С. 59. (Памятники истории Вост. Европы: Источники XV–XVII вв. Т III. )

Рюссов Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Рига, 1879. Т. II. С. 157–404

Рюссов Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Рига, 1880. Т. III. С. 125–352.

Анхимюк Ю. В. Полоцкий поход в частных разрядных книгах / Ю. В. Анхимюк // Русский дипломатарий, Вып. 10. М.:Древлехранилище, 2004. – С. 155–171.

Буганов В. И. Введение / В. И. Буганова // Разрядная книга 1475–1598 гг. М.: Наука, 1966. – С. 3–8.

Буганов В. И. Предисловие / В. И. Буганов // Разрядная книга 1475–1605 гг. Т.I, ч. I. М.: Ин-т истории СССР, 1977 г. – С. 3–11.

Васильевский В. Г. Предисловие / В. Г. Васильевский // Гейденштейн Р. Записки о Московской войне. (1578–1582) / Р. Гейденштейн. – СПб.: Археогр. Комис., 1889. – С. I–LXXVIII.

Волков В. А. Войска и войны Московского государства / В. А. Волков. – М.: Эксмо, 2004. – 571 с.

Грааля И., Эскин Ю. М. Введение / И. Грааля Ю. М. Эскин // Памятники истории восточной Европы. Москва-Варшава: Археографический центр, 1998. Т. III. С. 5–7.

Королюк В. Д. Ливонская война. / В. Д. Корлюк. – М.: Изд-во акад. наук СССР, 1954. – 110 с.

Лобин А. Н. Русская артиллерия времен Ивана Грозного // История военного дела: история и источники, СПб.:Б/И, 2012, Ч. 1, С. 104–158.

Милевский О. Предисловие / О. Милевский // Дневники второго похода Стефана Батория на Россию (1580 г.). – М.: Имп. О-во истории и древностей рос. При Моск. Ун-те, 1897. – С. 1.

Михайлов А. А. Армия Стефана Батория в походах 1580–1581 гг. // Псков. Научно-практический, историко-краеведческий журнал, Псков: Псковский государственный университет, 2009, № 30. С. 76–94.

Никулин В. Н. Численность армии Речи Посполитой и псковского гарнизона во время «Псковского осадного сидения» 1581–1582 годов / В. Н. Никулин // Балтийский вопрос в конце XV–XVI в.: Сб. науч. статей. М.: Квадрига, 2010. С. 149–152.

Пенской В. В. Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина. 1558– 1561 гг. / В. В. Пенской – М.: Центрполиграф, 2017. – 255 с.

Смирнов Н. В. Ливонская война и города Ливонии / Н. В. Смирнов // Балтийский вопрос в конце XV–XVI в.: Сб. науч. статей. М.: Квадрига, 2010. С. 454–481.

Тилеманн Г. Предисловие издателя летописи / Г. Тилеманн // Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Рига, 1880, Т. III. С. 355–359.

Устинович Ю. Ф. Система укреплений Великого княжества Литовского и Московского государства во время Ливонской войны на территории Полоцкого воеводства и Витебского повета (1558–1570) / Ю. Ф. Устинович // Балтийский вопрос в конце XV–XVI в.: Сб. науч. статей. М.: Квадрига, 2010. С. 141–148.

Филюшкин А. И. Вместо введения: результаты и перспективы изучения военной истории России эпохи Ивана Грозного / А. И. Филюшкин // История военного дела: исследования и источники. – 2013. Специальный выпуск. I. Русская армия в эпоху царя Ивана IV Грозного: материалы научной дискуссии к 455-летию начала Ливонской войны. – Ч.I. Вып. II. – С. I–XII.

Филюшкин А. И. Изобретая первую война России и Европы: Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков / А. И. Филюшкин. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2013. – 845 с.

Филюшкин А. И. Последнее слово Франца Ниенштедта / А. И. Филюшкин // Смутное время в России: Конфликт и диалог культур: материалы научной конференции. СПб.: Исторический фак. Санк-Петербургского гос. Ун-та, 2012. С. 302–307.

Филюшкин А. И. Проект русская Ливония / А. И. Филюшкин // QUAESTIO ROSSICA. Екатеринбург:УрФу, 2014. Вып. 2. ­­_­­– С. 94–111.

Филюшкин А. И. Свое или чужое Обеспечение боеспособности русской армии в годы Ливонской войны (1558-1583) в контексте военного производства / А. И. Филюшкин // Русь. Россия. Средневековье и Новое время: четвертые чтения памяти академика РАН Л. В. Милова. М.:Мгу, 2015. Вып. 4. – С. 597–602.

Хорошкевич А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А. Л. Хорошкевич. – М.: Древлехранилище, 2003. – 620 с.

Шапран А. А. Ливонская война 1558–1583 гг. / А. А. Шапран. – Екатеринбург: Сократ, 2009. – 526 с.

Яковлев В. В. История крепостей / В. В. Яковлев. – СПб.: Полигон, 1995. – 311 с.