Галина Юзефович: "Нобелевская премия - это безумный взбесившийся прожектор"

15 ноября 2017 года в книжном клубе «Петровский» воронежцы встретились с литературным критиком издания «Meduza» Галиной Юзефович. Там она рассказала о том, как появилась Нобелевская премия по литературе, за что ее постоянно критикуют и какими скандалами окружена самая престижная литературная награда.

За что Нобелевскую премию постоянно критикуют

«Все вы знаете, что Нобелевская премия по литературе – не просто главная литературная награда в мире. Это еще и главный информационный литературный повод. Раз в году, на второй неделе октября, все люди в мире превращаются в великих экспертов в книжной отрасли. И каждый год Нобелевская премия подвергается ожесточеннейшим нападкам – ее костерят, ругают, критикуют самыми разными способами.

У всей этой критики есть три основных направления:

• Первое – «это кому опять дали, почему я такого не знаю». Это наиболее распространенный вариант, особенно если премию действительно дают писателю, имя которого не очень на слуху или не на слуху в нашей стране.
• Второе направление, свидетелями которого мы все стали в этом году, - это «почему такому попсовому дали, это же не литература, а народное творчество». Это когда ругают писателя за то, что он слишком популярный, слишком известный, слишком простой.
• И третья популярная линия критики – «почему при живом Х премию дали Y». То есть нужно было дать другому.

В течение трех-четырех дней, иногда недели, если эту премию получает кто-либо особенно скандальный, типа Боба Дилана, эти информационные волны бушуют, потом спадают и затихают до следующего года».
 

Что общего у эсперанто, Нобелевской премии и Олимпийских игр

«Почему Нобелевская премия такая и почему бессмысленно ее критиковать? Предлагаю вернуться на сто с небольшим лет назад и посмотреть, какая эпоха Нобелевскую премию породила.

 Конец XIX века. 1880-1890-е годы были специфической эпохой. В 1870-х произошла большая последняя европейская война – франко-прусская, в которой Франция потерпела разгромное поражение от Германии. Война произвела неизгладимое впечатление на всех европейцев. Это была война беспощадная - в ней погибло значительное количество мирных жителей. И эта война напугала европейцев настолько, что в воздухе носилось ощущение того, что других войн больше не будет. Казалось, человечество приобрело страшный опыт, который оно не захочет повторить. Вторая половина 70-90-х годов XIX века – время, когда казалось, что мир уже стабилен и ничего радикально не изменится.

Эта эпоха начала порождать некоторые феномены, которые были призваны выполнить функцию объединяющих ритуалов для всего человечества. Одним из первых механизмов коммуникации был язык эсперанто, который аптекарь по фамилии Заменгоф придумал в 1887 году. Заменгоф предположил, что этому новому человечеству нужен инструмент для коммуникации. Если выбрать в качестве языка межнационального общения какой-либо из существующих, это будет дискриминацией по отношению к другим народам. Чтобы избежать этого, он предложил искусственный язык, который хорошо отражал тогдашнее представление о реальности. Заменгоф дал этому языку название «эсперанто» – буквально «надеющийся». Он вложил в этот проект свою надежду на то, что язык будет инструментом мира и согласия.

Второй феномен, появившийся тогда же, - это Олимпийские игры. Проект возрожденных Олимпийских игр был предложен бароном де Кубертеном в 1894 году на Международной ассамблее в Париже. Де Кубертен, во-первых, был французом и представителем нации, сильнее всего травмированной войной. Он исходил из того, что французы «продули» из-за того, что слишком увлекались духовным развитием в ущерб развитию физическому. Кубертен надеялся, что Олимпиада поможет возродить во Франции интерес к спорту, физической культуре и телесному самосовершенствованию. Вторая его идея состояла в том, что люди по природе своей конкурентны. Предельная форма конкурентности – это война. Поскольку война в том мире казалась уже невозможной, нужно было придумать другой способ для осуществления конкуренции. И этим способом барон де Кубертен видел Олимпийские игры. Через два года после того, как проект был представлен, Олимпиада состоялась.

Нобелевская премия – порождение той же эпохи. В 1895 году промышленник и миллионер Альфред Нобель, человек, очевиднейшим образом насмотревшийся на идеи Кубертена, предложил нечто подобное, но в интеллектуальной сфере. Нобель рассчитывал, что, создавая свою премию, он заложит основы для интеллектуального состязания между народами. Понятно, что в первую очередь подразумевались народы европейские. Всем остальным предлагалось с интересом наблюдать».

Тайна завещания

«Все знают выражение «завещание Альфреда Нобеля». Завещание Альфреда Нобеля – это одна страничка, исписанная неровным почерком, на которой Нобель изложил принципы, по которым должна присуждаться премия. Вот пассаж, который касается премии по литературе: «Создавшему наиболее значительное литературное произведение идеалистической направленности»

Других инструкций оставлено не было. Дальше Нобель подлым образом умер, и нобелевскому комитету пришлось самому думать, что же хотел сказать основатель премии. Конечно, самую большую проблему для интерпретаторов представляет слово «идеалистической». Что такое идеалистическая направленность?

На протяжении всего существования Нобелевской премии это слово остается вопросом дискуссионным. Некоторую ясность внес в 2011 году шведский академик Стуре Аллен. Он выпросил завещание для того, чтобы рассмотреть его под микроскопом. Стуре Аллен провел исследование и выяснил, что слово «идеалистической» является результатом исправления. Первоначально Нобель написал слово с тем же корнем - «idealiserad» - с похожим значением, но все же чуть-чуть другим.

 «Idealiserad» значит идеализирующий, создающий более идеальный образ действительности, чем есть на самом деле. То есть Нобель предлагал давать премию за некую идеализирующую картину мира. Понятно, какие книжки Нобелю хотелось видеть среди лауреатов в этом контексте, - книжки, которые создают более позитивную картину мира. Эта идея была ничем не плоха, кроме одного. Она немедленно привела к первому же и главному в истории Нобелевской премии скандалу».

Лев Толстой vs Сюлли-Прюдом

«Первым лауреатом Нобелевской премии по литературе стал Сюлли-Прюдом. Но тогда самым главным, самым обсуждаемым, самым тиражным, самым важным писателем эпохи был Лев Толстой. Все прогрессивное человечество ожидало, что премию получит именно он. Но шведская академия решила иначе, и премию получил Сюлли-Придом, который и в тот момент был уже немножко «пыльным». Это такой поэт, которого читают французские филологи.

Но репутация Толстого была такова, что никак не укладывалась в рамки этого самого «idealiserad». Тогдашний пресс-секретарь Нобелевской премии сказал о Толстом так: «Этот писатель осудил все формы цивилизации и настаивал взамен их принять примитивный образ жизни, оторванный от всех установлений высокой культуры. Всякого, кто столкнется с такой косной жестокостью по отношению к любым формам цивилизации, одолеет сомнение. Никто не станет солидаризироваться с такими взглядами».

Скандал был чудовищный. Скандинавские писатели под руководством Августа Стриндберга написали гневное письмо с требованием все переиграть, отобрать премию Сюлли-Придома и отдать ее Толстому, ну на худой конец - самому Стриндбергу.

Тогда Нобелевский комитет впервые озвучил один из главных своих принципов – решения комитета являются окончательными и не подлежат обсуждению. Тогда же был сформулирован основной принцип Нобелевской премии– все обсуждения с участием шведских академиков подробнейшим образом стенографируются и засекречиваются на 50 лет. Более того, все шведские академики подписывают договор о неразглашении. Они подписывают обязательство никогда и ни с кем не обсуждать, кого они вообще рассматривают. Вот вам результат, а откуда он взялся и по какой причине был принят – совершенно не ваше дело.

Рассекречивание информации через 50 лет российской прессе не очень интересно. Нам-то в принципе какая разница, одному иностранцу 50 лет назад дали премию или другому иностранцу».

Робиндранат Тагор vs ксенофобия

«Следующий скандал разразился в 1913 году, когда впервые Нобелевская премия по литературе была присуждена не европейцу. Этого нигде не было написано, но мысль о том, что кто-то не из Европы может получить Нобелевскую премию, в тот момент казалась совершенно дикой. И даже несмотря на то, что Робиндранат Тагор, тогдашний лауреат, говорил по-английски лучше, чем все англичане вместе взятые, половину своих произведений написал на английском, а вторую половину сам на английский перевел с бенгальского, был родом из супер-аристократической, богатой, образованной бенгальской семьи, учился в Оксфорде, все равно в связи с присуждением ему Нобелевской премии поднялась чудовищная волна ксенофобии. Считалось, что настоящая литература – это европейская литература. Соответственно, неевропеец, получающий Нобелевку, - это нонсенс и попрание всех правил».

От скандала до трагедии

«Этот скандал пробушевал сравнительно недолго. Потому что в 1914 году с Нобелевской премией и всем остальным миром случилась вещь похуже. А именно концепция, породившая Нобелевскую премию, с большим грохотом обрушилась. Началась первая мировая война, которая показала, что все прекрасные представления о мире, которые породили эсперанто, Олимпийские игры и Нобелевскую премию – абсолютно ложны, мир не един, не поделен, и все войны, которые могут быть, в XIX веке даже представить было невозможно.

Нобелевская премия пережила эту эпоху плохо. Самое мрачное и бессмысленное время в истории премии – это время между мировыми войнами. Это было бесконечное делание вида, что нобелевские идеалы по-прежнему неизменны. И на это же время приходится, наверное, самый ужасный скандал, связанный с Нобелевской премией. Скандал симптоматичный и отвратительный.

Эта история случилась в 1937 году. Ее главным героем стал чешский писатель Карел Чапек, который за год до этого выпустил свою знаменитую книгу «Война с саламандрами». То, что происходит в романе, – это воспроизведение картины установления нацизма в Европе.

В 1937 году, когда тучи уже сгущались со страшной силой, Нобелевский комитет проявил свои худшие черты, а именно чудовищную трусость и конформизм. Книга Чапека была безусловно главной книгой 2-5 лет. За три года она разошлась тиражом в 3 миллиона экземпляров. Для тогдашнего книжного рынка это было что-то немыслимое. И, по всем правилам, премию следовало дать человеку, который в своем произведении наиболее полно выразил дух тогдашнего времени. Но Чапек премию не получил, хотя его кандидатура обсуждалась. Формулировка, по которой он не получил эту премию, звучала так, что Нобелевскому комитету должно быть стыдно до сих пор».  

Роман Карла Чапека посчитали оскорбительным для руководства нацистской Германии.

Палач для поэта

«В 1958 году разразился скандал, связанный с именем Пастернака. Пастернак умер меньше чем через год после присуждения ему Нобелевской премии. Фактически Нобелевская премия выступила в качестве палача, оборвав жизнь великого поэта. Что же произошло в 1958 году?

Пастернак написал «Доктора Живаго», который никаким образом не мог быть опубликован в Советском союзе. Он лежал у писателя под матрасом и должен был там пролежать вечно. Но английский философ и филолог Исайа Берлин, посещавший в тот момент Советский Союз, выпросил у Пастернака эту рукопись и увез ее тайком в чемодане на Запад.

Там эту рукопись увидел и смертельной любовью полюбил итальянский магнат и издатель Фельтринелли.  Прочитав роман, он сказал, что непременно желает опубликовать его на итальянском языке. Когда книга еще даже не вышла, а только стало известно, что она готовится к изданию, советское правительство попыталось всеми способами запретить публикацию романа на Западе. Публикация писателя за рубежом была однозначным вызовом. Несчастного Фельтринелли с позором выгнали из коммунистической партии Италии, в которой он до этого времени был главным спонсором. Но остановить процесс публикации было уже невозможно, и «Доктор Живаго» вышел.

Остерлинга, тогдашнего председателя Нобелевского комитета по литературе, предупреждали, что вручение премии Пастернаку – не такая хорошая идея для самого Пастернака. Люди, и прежде всего, советские эмигранты, предостерегали нобелевский комитет от принятия этого решения. Причем не с точки зрения политики, а исключительно с точки зрения гуманности. Но Остерлинг стоял на другой позиции. Он говорил, что премия укрепит авторитет Пастернака и послужит ему защитой. Плохо же он знал советское руководство!

 Когда Пастернак узнал о присуждении ему Нобелевской премии, он в ту же минуту отправил нобелевскому комитету благодарственную телеграмму, в которой выражал восторг и радость по поводу награды. А дальше запустилась репрессионная машина. Началась травля Пастернака практически на государственном уровне. Через две недели после присуждения ему Нобелевской премии Пастернак отправляет в Нобелевский комитет вторую телеграмму. Он написал, что поскольку «присуждение этой премии является неприемлемым для того общества, частью которого он является, он вынужден добровольно отказаться от награды».

«Нобелевская премия – это клеймо»

Через 6 лет история повторилась. Фигурантом на сей раз стал Жан-Поль Сартр. Он был важным деятелем своей эпохи, но в 1961 году, за три года до присуждения ему Нобелевской премии, Сартр торжественно объявил, что отныне он на слово «писатель» не отзывается. Более того, он сформулировал идею, которая заключалась в том, что человек не сводим к каким-то простым характеристикам, а приклеивать к нему одно жесткое определение – неправомерно. Надо ли говорить, что, когда в 1964 году Нобелевский комитет присудил эту премию Сартру, тот ее с гневом отверг?  Он сказал, что Нобелевская премия – это такое клеймо, которое будет на тебе всю жизнь. Он был категорически против того, чтобы всю оставшуюся жизнь, а также посмертно существовать с этой наклейкой на лбу.

 «Это безумный, взбесившийся прожектор»

После смерти в 1981 году Андерса Остерлинга, председателя Нобелевского комитета по литературе, концепция самой главной литературной премии поменялась.

«Новая концепция Нобелевской премии состоит в том, что теперь это премия не только за литературную новацию, но и вообще за разнообразие. Это безумный, взбесившийся прожектор, который блуждает по тридцатимерному пространству, раз в год выхватывая какие-то значимые феномены и фиксируя на них внимание читателя. Очевидно, говорить, что премию дали не тому или должны были дать такому-то, а не тому-то, совершенно бессмысленно. Потому что человечество еще не придумало надежного способа сравнить поэта-авангардиста из Нигерии с писательницей-феминисткой из Австрии.

Но этот многоступенчатый фильтр на самом деле не такой безумный, как кажется. Он обеспечивает то, что в поле зрения Нобелевского комитета попадают только писатели важные и значительные. Они могут быть не нашими любимыми писателями, они могут быть вообще не совсем писателями с традиционной точки зрения. Но то, что в поле зрения комитета не попадет откровенный шлак и трэш, обеспечивается этой сложной многоступенчатой системой фильтрации».

О лауреате этого года

В этом году Нобелевскую премию получил традиционный, «нормальный» популярный романист – Кадзуо Исигуро. Конечно, Нобелевский комитет решил напомнить читателю, что традиционный роман тоже жив-здоров и у него все хорошо. Прожектор был направлен под определенным углом.

На мой взгляд, Исигуро действительно один из лучших сегодняшних писателей, а для меня, наверное, просто лучший. Если вдруг вы планируете его почитать, то начните с его самого знаменитого, самого титулованного романа «Остаток дня». Это роман, за который он получил «Букеровскую премию, про старого английского дворецкого. Такая деконструкция «Аббатства Даунтон». Английский дворецкий, который вспоминает свою жизнь на склоне лет и приходит к выводу, что жизнь эта была совершенно бездарно «продолбана».

Книги Нобелевских лауреатов, которые вы, возможно, не читали. Бонус-трек от Галины Юзефович

• Сельма Лагерлеф «Морбакка»

 «Морбакка» - это воспоминания детства Сельмы Лагерлеф. Когда я болею, я читаю эту книжку. Она удивительно теплая, уютная. Все детские скандинавские повести растут оттуда. Поэтому это не только утешительное, согревающее чтение, но еще и большая литература.

• Элис Манро «Ты кем себя воображаешь?»

Элис Манро – это такой Чехов сегодня. Это бабушка из Канады лет под 90, которая пишет только рассказы. И если вам дорог жанр рассказа, то это лучшее, что могло случиться с рассказом за всю историю 20 века.

• Чеслав Милош «Долина Иссы»

Это чудесная история про детство в разрушающемся мире. С волшебством, с грустными и очень смешными историями, с ярко выраженным настроением.

• Сингид Унсет «Кристин, дочь Лавранса»

Это толстая норвежская семейная сага про любовь в Норвегии в средние века. Эта книга – такое пуховое одеяло, в которое хорошо завернуться -  там много героев и длинная история про любовь длиной в жизнь.

• Тони Моррисон «Возлюбленная»

Это выдающийся роман. История про негритянскую женщину, которая бежит из рабства, пытаясь спастись и спасти свою дочку, и про ту трагедию, которая оказывается с этим связана.

• Герта Мюллер «Сердце-зверь»

Это роман про немецкоязычную девочку в Румынии, которая приезжает учиться в Бухарест, в котором жизнь не то чтобы малина. На русском этот текст читается как прекрасная проза в поэзии.

• Исаак Башевис Зингер «Враги. История любви»

Это мощнейшая драма. Это история про мужчину и трех женщин, которые в результате оказываются друг другу нужнее, чем он им всем. Про женское сестринство и про послевоенный мир, мир после катастрофы.

Текст и фото: Ольга Семиохина