Спецслужбы Александра III

В конце царствования Александра II многочисленные покушения на императора ясно показали, что унаследованный им от отца репрессивный аппарат – полиция плюс Отдельный корпус жандармов плюс III отделение собственной его императорского величества канцелярии – уже не могут обеспечивать безопасность власти. Ярким доказательством этого были не только покушения на императора, но и убийство шефа жандармов и главы III отделения генерал-лейтенанта Николая Владимировича Мезенцова (16) августа 1878 г. (причем сделали это не бомбой или револьвером, а кинжалом). Более того, в начале 1879 г. народовольцам удалось внедрить в III отделение своего агента – Николая Васильевича Клеточникова, который там достаточно быстро возглавил секретную часть и получил доступ к секретной информации и мог предупреждать народовольцев о готовящихся арестах. А когда 5 (17) февраля 1880 г. взрыв произошел уже в Зимнем дворце (при этом злоумышленник сумел малыми порциями доставить туда 30 кг динамита), то стало ясно, что необходимость реформ полицейского и жандармского аппарата не только назрела, но и давно перезрела.

Поэтому 8 февраля Александр II собрал совещание из своих ближайших помощников, а на следующий день, 9 февраля, издал Указ о создании Верховной распорядительной комиссии и назначении ее председателем Михаила Тариэловича Лорис-Меликова, а в самом Указе было сказано о необходимости положить «предел беспрерывно повторяющимся покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок».

Это решение встретило благожелательный отзыв в обществе: выдающийся публицист того времени, редактор газеты «Московские ведомости» М.Н. Катков писал Александру II по поводу назначения Лорис-Меликова и его первых шагов: «Да поможет Бог доблестному генералу ... вывести наши дела из смуты. Зло, с которым ему прежде всего приходится бороться, имеет острый характер. Опасно медлить с раскрытием и искоренением этого зла, но столь же опасна ошибка в диагнозе о врачевании, которая поверхностный недуг может превратить в хронический. Мысль действовать в союзе с обществом – есть мудрая мысль...», а сам Лорис-Меликов получил со всех концов России массу «писем, проектов, записок», которые «указывали меры к исцелению недостатков нашего общественного строя». Через две недели, 26 февраля, Лорис-Меликов подал императору «Всеподданнейший доклад», основная мысль которого сводилась к необходимости объединения всех полицейских властей, т.к. разрозненные действия правительственных лиц и учреждений были одной из главнейших причин неуспеха в борьбе с революционными силами. 

В результате, указами от 3 и 4 марта 1880 г. руководство всеми этими учреждениями – III отделением и полицией – перешло в руки Лорис-Меликова, и одновременно ему были предоставлены все права и «круг действий», положенные по закону шефу жандармов. 6 августа 1880 г. император подписал указ об упразднении Верховной распорядительной комиссии, т.к. она уже выполнила свою функцию и была выработана новая структура системы безопасности. Этот же указ упразднял III отделение, а его функции переходили к новому учреждению, создаваемому этим указом – Департаменту государственной полиции в составе Министерства внутренних дел, «Впредь до возможности полного слияния высшего заведования полицией в одно учреждение упомянутого Министерства» .

Новая метла по-новому метет

Александр III, ставший императором после убийства его отца 1 марта 1881 г., сразу начал преобразования во многих сферах – и не избежала реформ, конечно же, и государственная безопасность, тем более что именно на её руководстве лежала часть вины за цареубийство: именно они должны были предотвращать подобное, но события 1 марта показали их служебное несоответствие. 4 мая 1881 г. Лорис-Меликов был отправлен в отставку, уехал за границу и умер в 1888 г. в Ницце, а в апреле новым директором Департамента стал Вячеслав Константинович Плеве, который до этого занимал должность прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты.

Достаточно быстро стало ясно, что один человек на посту директора Департамента не может справиться со всем кругом обязанностей, поэтому указом от 25 июня 1882 г. вводилась новая должность товарища министра внутренних дел, заведующего полицией. Этим же указом распределялись права и обязанности по руководству Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов между министром внутренних дел и товарищем министра. Через три недели, 16 июля 1882 г., была высочайше утверждена и введена в действие «Инструкция товарищу министра внутренних дел, заведующему полицией», на основании которой ему были подчинены Департамент полиции, обер-полицмейстеры, губернаторы, градоначальники, ему же поручалось руководство их деятельностью по «предупреждению и пресечению преступлений». Одновременно он являлся командиром Корпуса жандармов. Одновременно товарищу министра были подчинены как жандармские чины, так и чины общей полиции – так осуществлялась дальнейшая централизация власти, руководство полицией сосредоточивалось в руках одного лица, которое оставалось в подчинении министра внутренних дел как верховного руководителя .

Помимо этого, с самого начала нового царствования стало ясно, что помимо новых методов поиска заговорщиков надо радикально менять и порядок охраны самого императора – на случай, если полиция всё же не раскрыла заговор на стадии подготовки. Первым делом 23 марта 1881 г. для несения службы при императоре была сформирована Сводно-гвардейская рота почетного конвоя, для чего были собраны солдаты из всех полков 1-й и 2-й гвардейских пехотных дивизий, гвардейских стрелковых батальонов, кадрового батальона Лейб-гвардии Резервного пехотного полка, Лейб-гвардии Сапёрного батальона и Гвардейского экипажа (17 ноября 1883 г. рота была развернута в Сводно-гвардейский батальон за счет пополнения чинами из армейских частей, где шефом состоял император, а в 1907 г. – в полк). В мае 1881 г. в ближайшем окружении Александра III стали появляться первые проекты по организации службы безопасности императора. В эту деятельность оказались втянуты самые разные лица, подчас не имевшие никакого опыта в деле организации охраны.

Так, правые политические деятели в лице К.П. Победоносцева весной 1881 г. крайне озаботились вопросами безопасности императора. Причем, по мнению К.П. Победоносцева, главная опасность для жизни царя исходила не столько от Исполнительного комитета «Народной воли», сколько от ближайшего окружения царя. Эта позиция была небеспочвенной, поскольку именно вялость власти, отсутствие должной политической воли и привели к трагической гибели Александра II. Уже 3 марта 1881 г. К.П. Победоносцев писал Александру III: «Гнетет меня забота о вашей безопасности.

Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты». Но его «практические советы» больше годились для эпохи дворцовых переворотов, а не для века политического террора. Так, в письме от 11 марта 1881 г. он настоятельно советовал: 
«1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери – не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до входной. Доверенный человек должен внимательно смотреть за замками и наблюдать, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты. 
2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать. 
3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке. 
4. Один из ваших адъютантов должен бы был ночевать вблизи от вас, в этих же комнатах. 
5. Все ли надежны люди, состоящие при вашем величестве? Если бы кто-нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его… Будьте осторожны каждую минуту».
Александр III принимал во внимание советы своего наставника, но предпочитал прислушиваться к мнению профессионалов. Граф И.И. Воронцов-Дашков, возглавлявший с марта по август 1881 г. охрану Александра III, представил царю всеподданнейший доклад «О постановке Собственной Его Величества Охраны», основные идеи которого были сформулированы жандармскими офицерами – генералом П.А. Черевиным и подполковником Е.Н. Ширинкиным. Они исходили из того, что весь «опыт прежних лет показал всю неудовлетворительность и недостаточность прежде существовавшей системы охраны». По их мнению, главные недостатки охраны сводились к ее малочисленности и отсутствию единого центра в ее организации. Авторы доклада подчеркивали, что агентурная служба была сосредоточена в руках III Отделения, а команда Дворцовых городовых подчинялась Министерству Императорского двора, и настаивали на том, чтобы во главе царской охраны стояло только одно лицо. Саму службу охраны они предлагали разделить на две части – явную охрану, несшую службу в форме на постах, и агентурную.

Александр III в целом одобрил представленные министром предложения, но выразил некоторые сомнения, наложив резолюцию: «Все это весьма разумно, но где найти способных на эту службу людей». 13 мая 1881 г. высочайшим указом гр. И.И. Воронцову-Дашкову поручено выработать проект организации подразделений охраны, отвечающих за безопасность царя и его семьи. Уже к 3 июня 1881 г. составляются проекты штатов ряда подразделений, которые легли на стол царю. Таким образом, к лету 1881 г. начала формироваться новая концепция системы безопасности.
Во-первых, вся служба государственной охраны была подчинена «Главному Начальнику Охраны Вашего Императорского Величества, назначаемому высочайшим указом Правительствующему Сенату». Главный начальник охраны непосредственно подчинялся только императору и имел право личного доклада. Все ведомства и учреждения империи должны были немедленно исполнять требования Главного начальника. Сведения о замышляемых посягательствах, собранные различными агентами, также должны были немедленно сообщаться Главному начальнику.
Во-вторых, наряду с Собственным Конвоем предлагалось сформировать особую воинскую охранную команду или гвардейский пехотный отряд, выполняющий функции непосредственного сопровождения царя. За прецедент была взята воинская команда, охранявшая Александра II во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

В-третьих, предлагалось организовать инспекцию железных дорог, в ее основу были положены штаты железнодорожного батальона, образованного в 1876 г. Главной задачей батальона было обеспечение безопасности поездок царя по железным дорогам.

В-четвертых, Дворцовая полицейская команда увеличивалась с 42 до 102 человек, и в ее составе создавалась новая структура – Секретная часть.
В июле 1881 г. штаты новых подразделений охраны были представлены на утверждение Александру III. Ознакомившись с документами, царь вернул их обратно с некоторыми замечаниями, т.к. некоторые моменты вызывали у него сомнение – в частности, необходимость назначения начальника его охраны высочайшим указом. И.И. Воронцов-Дашков пояснил царю, что «личность Главного начальника и степень его власти должны быть известны… иначе его требования могут остаться без исполнения», а ещё конфиденциальный указ мог вызвать ненужные толки. Кроме того, царь засомневался в необходимости значительного расширения агентурной части охраны и предоставлении ей значительной самостоятельности. И.И. Воронцов-Дашков, поясняя необходимость этого шага, писал: «Не решаясь взять на свою совесть ответственность уверениями, что стражники секретной части во всех случаях вне дворца могут охранить Особу Вашего Величества, я все-таки полагаю, что в общей цепи организации охраны они составляют необходимое звено, с упразднением которого явится заметный пробел». По мнению Н.И. Воронцова-Дашкова, секретные агенты, не отличающиеся внешне от прочей публики, должны были дополнить надзор наружной полиции. Предполагалось, что секретные агенты, одетые в штатское (партикулярное) платье, должны держать под постоянным наблюдением два-три первых ряда публики, окружавшей царя. В проекте задавались высокие требования для комплектации личного состава секретной агентуры: «Набирать людей близко знакомых с наружностью революционеров уже привлекавшихся… знать в лицо положительно всех лиц, состоящих или имеющих приезд ко Двору, а также большую часть высокопоставленных особ».

Инициатором расширения функций Секретной части Дворцовой полиции выступил подполковник Евгений Никифорович Ширинкин. В своей записке «Об Охранной Его Величества страже» (май 1881 г.) он подчеркивал, что ранее «стражники совершенно были чужды сыскного дела. Они только случайно имели сведения о лицах разыскиваемых, в редких случаях видели фотокарточки государственных преступников и потому в действительности могли лишь исполнять службу подвижных городовых». Констатируя слабость агентурной охраны царя, он предлагал резко увеличить ей жалованье, поскольку «привлечение в Охранную стражу полезных сыскных агентов не могло быть достигнуто при неимоверно ничтожных окладах содержания, а без агентов сыщиков Охранная стража не достигнет цели». Подполковник Ширинкин, не дожидаясь утверждения штатов и новых окладов, провел «инвентаризацию» Дворцовой стражи и начал переподготовку 17 человек из числа стражи, пригодных для сыскного дела, 9 человек он признал ограниченно годными к сыскной деятельности, а 19 человек оказались «почти непригодны к таковой».

Для кардинального изменения ситуации Ширинкин первоначально предлагал, во-первых, увеличить число Охранной стражи до 70 чел. Во-вторых, разделить этот состав на два отряда. Первый отряд должен был выполнять агентурные сыскные обязанности в местах высочайшего присутствия, собирая сведения обо всех живущих и приезжающих в резиденцию и окрестности. Второй занимался непосредственно личной охраной царя, вел открытое наружное наблюдение, отслеживая лиц «разыскиваемых, обвиняющихся и обвиненных по политическим целям, поднадзорных и подозреваемых». На всех этих лиц должны были быть фотографии. В-третьих, Ширинкин предлагал увеличить оклады «сыскарям» до 80 руб. в месяц, «наблюдателям» до 60 руб. Подбору агентуры Ширинкин уделял большое внимание, предлагая набирать в Охранную стражу людей, которые бы по внешнему виду не походили бы на агентов и «изображали бы собой публику, и которых бы не знала, по возможности, даже полиция».

В целях эффективной организации охраны он предлагал «раскинуть» «сыскарей» по дворцовым резиденциям и окрестностям небольшими группами по 2–4 человека. «Наблюдатели» должны были нести службу на ключевых постах, используя метод «цепного хождения» на путях возможного следования царя. Этот метод предполагал, что агентура передвигается постепенно на всем протяжении один за другим на близком расстоянии от царя.

Видимо, предложения Ширинкина активно обсуждались, и, спустя месяц, в июне 1881 г., он уже предлагал увеличить жалованье агентам до 100-200 руб. в месяц, но при этом сократить их число до 15–20 человек, «из которых бы два-три были бы хорошими ездоками для прогулки (отнюдь не для сопровождения и преследования экипажа Его Величества)». Также Ширинкин предлагал ввести градацию среди секретной агентуры. Должность старшего секретного агента предполагала возможность самостоятельной деятельности. Их не должно было быть более 10 человек, и они должны были быть способными играть роль дачников или путешественников. Эта должность должна была соответственно оплачиваться – от 100 до 250 руб. в месяц. Младшие секретные агенты выполняли вспомогательные функции под видом прислуги, дворников, посыльных, наемной прислуги (швейцаров и лакеев). Наряду со штатной секретной агентурой он предлагал привлекать для сбора информации прислугу гостиниц и ресторанов и даже слуг «в частных домах». Секретная агентура должна была располагать своими извозчиками, несколькими хорошими верховыми лошадьми. Вооружить секретных агентов предполагалось револьверами и кастетами, но оговаривалось, что их употребление возможно только в исключительных случаях. При этом агентам категорически запрещалось «раскрываться», они должны были играть частных лиц, защищающих государя.

После выяснения всех нюансов Александр III согласился с доводами И.И. Воронцова-Дашкова, и 11 августа 1881 г. проекты штатов охранных структур были утверждены в рамках «Положения об охране Его Величества». 3 сентября 1881 г. именным указом состоялось назначение на должность «Главного Начальника Охраны генерал-майора Свиты Его Величества» Петра Александровича Черевина.

К осени 1881 г. организационное становление новых охранных структур, главной задачей которых было обеспечение безопасности царя от террористически актов, завершилось. С этого времени дело охраны получило совершенно отдельное и самостоятельное значение. Начальник охраны П.А. Черевин, пользовавшийся личным доверием Александра III и императрицы Марии Федоровны, быстро превратился в одну из ключевых фигур при новом Дворе. Личное подчинение царю, право личного доклада у царя, безусловная преданность, отсутствие определенных границ его деятельности, требование ко всем ведомствам и учреждениям империи немедленно выполнять его распоряжения и сообщать ему всю информацию о возможных покушениях делали его влияние весьма значительным. Под его непосредственным началом в 1881 г. находились: Гвардейский пехотный отряд Почетного конвоя; Дворцовая полицейская команда под командованием полковника П.В. Зиновьева, включавшая Секретную часть во главе с подполковником Е.Н. Ширинкиным, и Железнодорожная инспекция во главе с полковником Альбертовым. Собственный конвой был подчинен Императорской Главной квартире, а Дворцовая рота замыкались на министра Императорского двора.

Поскольку П.А. Черевин выполнял секретарские и представительские функции, сопровождая царя, то постепенно реальная черновая работа по охране сосредоточилась в руках подполковника Ширинкина. Усиление влияния подполковника Ширинкина проявилось в том, что 8 сентября 1884 г. по представлению П.А. Черевина высочайшим повелением должность начальника Дворцовой полицейской команды упразднялась и полковника П.В. Зиновьева уволили (23 сентября 1884 г.). Должности начальников Секретной части и Полицейской команды объединили и возложили на начальника Секретной части, уже полковника, Ширинкина с наименованием его начальником Дворцовой полиции. Отдельную агентурную команду от Департамента полиции также подчинили полковнику Ширинкину. Эта агентурная команда ведала регистрацией лиц, приезжавших в царские резиденции вне черты дворцовых зданий, и наименовалась «Охранная агентура, подведомственная Дворцовому коменданту». В конечном счете, по замечанию видного чиновника Министерства Императорского двора B.C. Кривенко, «все нити охраны сосредоточились в руках Ширинкина» - замечание, в целом, верное, ибо Ширинкин руководил охраной двух царей до 1905 г.

Верноподданная самодеятельность

Однако, наведение порядка внутри страны у Александра III не ограничилось только реформой полиции. Сразу же проблему дальнейших покушений он решил просто и эффективно – не стал, подобно отцу, ходит по улицам столицы, а переехал в Гатчину, где был дворец посреди хорошо охраняемого парка, куда попасть постороннему было просто невозможно. А что касается борьбы с угрозами государству, то в первые месяцы нового царствования это приняло необычные формы, в частности – за рамками действующих законов. Итак, цареубийство ясно показало, что имевшийся государственный аппарат борьбы с подобными преступлениями неэффективен, поэтому было принято необычное, но достаточно разумное решение – пока идет реформа полиции и пока новый полицейский аппарат будет отлажен, надо искать решение вне рамок этого аппарата. Так весной 1881 г. была создана Священная дружина – тайная монархическая организация для борьбы с революционерами. Её инициаторами и организаторами были Илларион Иванович Воронцов-Дашков, в августе 1881 г. назначенный министром императорского двора и уделов, и полковник гвардии Павел Петрович Шувалов, который 1 января 1882 г. станет адъютантом Александра III. Вошли в руководство дружиной и другие представители высшей аристократии – добившийся больших успехов в сельском хозяйстве князь А. Г. Щербатов, славянофил и участник войны за независимость Сербии и Черногории генерал Р. А. Фадеев, любитель искусств Павел Павлович Демидов, руководитель церемониальной части Министерства Императорского Двора Б. В. Штюрмер, а также начальник службы эксплуатации в администрации Общества Юго-Западных железных дорог С. Ю. Витте, который потом в своих мемуарах припишет себе идею создания Священной дружины (также как и изобретение ледокола «Ермак»). 

Борьбу с угрозами государству «Священная Дружина» вела при содействии Департамента государственной полиции – связь с министерством внутренних дел осуществлялась через товарища министра, который был введен в ЦК «Дружины», а членом Исполнительного комитета состоял санкт-петербургский обер-полицмейстер, координировавший действия дружинников со столичной полицией. Все меры, принимаемые дружинниками «к охранению государя императора», должны были проводиться «в действие не иначе как по предварительном одобрении ... Черевина», начальника личной охраны Александра III. Согласно инструкции «Священной Дружины» ее члены были обязаны сообщать в департамент полиции все сведения, «касающиеся вообще до государства». В свою очередь полиция также должна была оказывать всяческое содействие «Священной дружине». Она выдавала ее руководителям особые карточки – «исполнительные», а рядовым членам – «предупредительные». Предъявление «исполнительной» карточки любому полицейскому чину обязывало его выполнять все требования дружинника, вплоть до произведения обыска и даже ареста. «Предупредительная» карточка принуждала стража порядка отнестись «с должным вниманием» к заявлению её предъявителя.

Как и всякая серьезная спецслужба, «Священная дружина» действовала и в России, и за её пределами, тем более что после начавшихся арестов народовольцев по полученным в ходе следствия о цареубийстве материалах, активисты «Народной воля» перемещались из центра в провинцию и за границу – например, народовольческий Исполнительный комитет в лице Л.А.Тихомирова и М.Н. Ошаниной обосновался в Париже. В Женеве, Цюрихе и Лондоне также находились революционеры руководящего звена. Лидеры «Священной Дружины» прекрасно понимали опасность политической эмиграции, и потому придали большое значение работе за рубежом. К началу 1882 года, времени распада шпионской деятельности «Дружины» за границей, были установлены агентуры во всех городах Европы, где проживали русские революционеры: Лондоне, Париже, Берне, Цюрихе, Женеве, Вюрцбурге, Лугано, Кракове, Вене, Лемберге, Яссах, Риме, Лионе, Константинополе. Видимо, временную разведку агенты «Дружины» производили также в Филипполе (Пловдив) и в румынской Тульче. Естественно, это требовало больших затрат, и в декабре 1881 года П.П. Шувалову на заграничную агентуру было выдано 12 тыс. рублей, а уже в январе – почти вдвое больше: 22.500 рублей.

Агенты «Священной Дружины» постепенно выявили адреса почти всех наиболее известных революционеров-эмигрантов, установили за ними постоянное наблюдение и подвергали перлюстрации их переписку. Дружинники стремились всеми силами проникнуть в революционную эмигрантскую среду. Они посещали библиотеки, кафе, другие общественные места, где собирались русские революционеры, крутились вокруг редакций и типографий эмигрантских изданий, ходили на общие собрания и митинги, следили за сбором денег на народовольческий «Красный Крест», завязывали частные знакомства с политическими эмигрантами и обо всем виденном и слышанном усердно доносили своему начальству.

Заграничная агентура «Священной Дружины» выследила не так уж много, во-первых, из-за бдительности и конспирации эмигрантов, а, вторых, потому что рядовые члены «Дружины» слабо разбирались в революционных течениях своего времени и многое из того, что им удавалось узнать, было для них малопонятно и искажалось в донесениях, они передавали также много непроверенных слухов, личных домыслов и мелких частных подробностей из эмигрантского быта. Впрочем, их коллеги из департамента полиции писали такие же малосведущие донесения.
Гораздо более крупным и удачным предприятием «Дружины» за границей было издание в Женеве газеты «Вольное слово», которая по мысли дружинников, выступая с критикой «Народной воли» под флагом «умеренного революционного движения», должна была дать «нужную аргументацию всем колеблющимся в народовольческой партии силам для естественного их отделения от партии». «Вольное слово» выходило регулярно на протяжении почти двух лет (с июля 1881 г. по май 1883 г.) сначала как беспартийное издание, а с мая 1882 г. как орган «Земского союза», якобы нелегально действующего в России. 

Тем не менее, впечатляющих успехов «Священная дружина» не добилась ни в России, ни за границей, а к тому времени уже была оформлена новая структура полиции. Более того, многие профессиональные сотрудники Министерства внутренних дел были против того, что их деятельность дублируется, а то и подменяется неумелыми энтузиастами, поэтому новый министр внутренних дел граф Д.А. Толстой, директор Департамента полиции В.К. Плеве и обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев устроили кампанию по дискредитации «Дружины» в глазах императора, поэтому 26 ноября 1882 г. Александр III подписал указ о роспуске «Дружины» «с последующей ликвидацией дел к 1 января 1883 года» .

На мой взгляд, краткая история монархической «Священной дружины» очень напоминает историю революционной Красной гвардии в 1917-18 гг. – в обоих случаях полные энтузиазма (или, как сейчас принято говорить, хорошо мотивированные) люди без достаточных профессиональных навыков попробовали выполнять функции элемента государственной машины, но в итоге выяснилось, что энтузиазм не всегда могут заменить опыт, и в итоге все вернулось на круги своя – к Департаменту полиции и регулярной Красной армии.Однако, вернемся к профессионалами государственной безопасности эпохи Александра III.

Секретная полиция

3 декабря 1882 г. в Гатчине Александр III утвердил Положение «Об устройстве секретной полиции в Империи», которое предусматривало создание в крупных городах России охранных отделений. Дело в том, что первое охранное отделение было создано в 1866 г. при канцелярии петербургского градоначальника («Отделение по охранению порядка и спокойствия в столице»). 1 ноября 1880 г. по распоряжению министра внутренних дел Лорис-Меликова аналогичное охранное отделение было создано в Москве («Секретно-розыскное отделение при канцелярии Московского обер-полицмейстера»). Опыт работы этих отделений предполагалось продолжить в новой секретной полиции. В штат этих охранных отделений могли командироваться как офицеры Корпуса жандармов, так и гражданские чиновники (последние, чтобы придать им права государственных служб, могли причисляться или к Департаменту полиции, или к управлению общей полиции). В §5 Положения «Об устройстве секретной полиции в Империи» говорилось: «Ближайшее руководство деятельностью учреждений секретной полиции, в видах единообразного направления, производимых розысков, принадлежит особому инспектору секретной полиции», назначенному товарищем министра, заведующим государственной полицией. Там же указывалось: «Инспектор секретной полиции действует по особой, преподанной ему заведующим государственной полицией, инструкции». 

Первым инспектором секретной полиции стал 32-летний Георгий Порфирьевич Судейкин, который в феврале 1874 года принят в Отдельный корпус жандармов и, в частности, был назначен адъютантом Воронежского жандармско-полицейского управления железной дороги, а в 1879 г. раскрыл и разгромил Киевскую организацию «Народной воли». В 1881 стал заведующим агентурой Петербургского охранного отделения и доверенным лицом В. К. Плеве и Д. А. Толстого. На новом посту Судейкин, не дожидаясь «особой, преподанной ему заведующим государственной полицией инструкции» (она была утверждена товарищем министра внутренних дел П.В. Оржевским только 29 января 1883 г.), подготовил циркуляр с изложением своих взглядов и методики сыска, который предполагал проводить в жизнь: 
«1) Возбуждать с помощью особых активных агентов ссоры и распри между различными революционными группами. 
2) Распространять ложные слухи, удручающие и терроризирующие революционную среду. 
3) Передавать через тех же агентов, а иногда с помощью приглашений в полицию кратковременных арестов обвинения наиболее опасных революционеров в шпионстве, вместе с тем дискредитировать революционные прокламации и разные органы печати, придавая им значение агентурной, провокационной работы».

Однако, осуществить все свои планы Судейкину не удалось – его погубило служебное рвение. Дело в том, что в декабре 1882 г. в Одессе был арестован народоволец Сергей Дегаев, и постепенно его склонили к сотрудничеству с полицией: ему изобразили побег из тюрьмы, а он должен был отправиться в Париж и там собирать информацию о руководстве «Народной воли». Однако, Дегаев прибыл в Париж, где то ли был разоблачен народовольцами, то ли решил сам покаяться, но в любом случае он руководители народовольцев узнали о полицейском задании. Его простили, но за это потребовали... убить Судейкина. Дегаев вернулся в Петербург, где его сразу взяли под наблюдение и полиция, и уцелевшие подпольщики. 16 декабря 1883 г. Дегаев пригласил Судейкина в квартиру на Невском проспекте, и там его убили Дегаев и ещё два народовольца (Коношевич и Стародворский), причем убили с особой жестокостью – забили укороченными ломами. После этого Дегаев снова уехал за границу, осел в США, сменил имя на Александр Пелл и... начал научную карьеру, став в 1908 г. профессор математики в Институте Армора в Чикаго (сейчас это Технологический институт Иллинойса). Умер Дегаев-Пелл в 1921 г. Коношевич и Стародворский были схвачены, соответственно, в январе и марте 1884 г. и приговорены к пожизненному заключению в Шлиссельбургской крепости – там Коношевич сошел с ума, а Стародворский, просидев больше 20 лет, был выпущен по амнистии после царского Манифеста 17 октября 1905 года.

Место Судейкина осталось незанятым и процесс создания охранных отделений в крупных городах страны остановился – новое, третье по счету, охранное отделение будет создано в Варшаве только в 1900 г. уже при новом императоре.  

Однако, Судейкин погиб – а дело его продолжало жить. Осенью 1886 г. с Московским охранным отделением стал сотрудничать бывший канцелярский служащий и телеграфист Сергей Васильевич Зубатов (1864-1917), который уже 1 января 1889 г. был зачислен в штат и возглавил работу с секретной агентурой. На этой должности он добился определенных успехов, раскрыв и ликвидировав многие революционные кружки и организации: например, в апреле 1892 г. был ликвидирован социал-демократический кружок М.И. Бруснева, а в апреле 1894 г. – партия «Народного права» (её создали ссыльные народовольцы в 1893 г., обычно пишут, что партия была «разгромлена», но громить там было особо нечего – главной революционной силой её создатели считали не крестьян, не пролетариат, а интеллигенцию, поэтому и занимались пропагандой среди интеллигенции и ожидали будущих реформ в рамках парламентаризма – в общем, как иронизировал позже по другому поводу Ярослав Гашек, «умеренный прогресс в рамках закона». По делу «Народного права» было привлечено 158 человек, некоторые избежали репрессий, но дальнейшая их деятельность никакого влияния ни на что не оказала). В результате в 1894 г. Зубатов стал заместителем начальника Московского охранного отделения, а в 1896-м – начальником Московского охранного отделения, которое возглавлял до 1902 г., но это уже выходит за хронологические рамки данной работы.

Собственно, история c «Народным правом» хорошо иллюстрирует, как работа полиции по новым правилам дала свои результаты. Самые активные были «зачищены» почти сразу после убийства Александра II, поэтому больше успешных покушений не было. Попытки, конечно, были. Например, 3 ноября 1881 г. в приемный зал Департамента Государственной полиции пришёл мещанин из Брест-Литовская Николай Санковский (в недавнем прошлом – доброволец, участвовавший в восстании жителей Боснии против турецкого владычества), который попросил аудиенции у заместителя шефа жандармов и заместителя министра внутренних дел генерала Петра Александровича Черевина, обещая передать важные сведения. Черевин вышел в приёмную к просителю, тот попросил всех удалиться, а затем достал из кармана револьвер и выстрелил в генерала, но промахнулся – и Черевин схватил покушавшегося за руки и прижал к стене. Черевин был храбрым боевым генералом (например, всю Русско-турецкую войну его Кавказская казачья бригада действовала в авангарде русской армии и он был дважды удостоен золотого георгиевского оружия с надписью «За храбрость»), но довольно мягким для своей должности, поэтому сразу он хотел просто высечь Санковского розгами – и всё (после недавней войны угроза своей жизни не воспринималась им как нечто трагическое), но тут резко выступил против начальник Петербургского городского жандармского управления генерал Оноприенко – ведь покушение на заместителя министра это не стычка с турками, а дело государственной важности. Санковского 8 января 1882 г. приговорили к смертной казни, но он раскаялся в содеянном и уверял, что не хотел убивать Черевина и сделал это в бессознательном состоянии под действием эпилепсии, так что казнь заменили вечной каторгой, а Черевин сделал карьеру как начальник личной охраны Александра III .

На рубеже 1886-1887 гг. террористическая фракция «Народной воли» (во главе с Александром Ульяновым) готовила покушение на Александра III, и с 26 февраля 1887 г. сигнальщики и бомбометатели уже ждали царский кортеж на Невском проспекте, но 1 марта все были схвачены в разных местах проспекта – недостижимый уровень работы для спецслужб прошлого царствования . Примечательно, что среди подсудимых на последовавшем процессе был и почти никому тогда неизвестный Юзеф Пилсудский – будущий маршал и президент Польши. Его роль была не слишком значительной, поэтому он получил 5 лет ссылки в Сибирь, а вот его брат Бронислав – активный участник заговора – был приговорен к повешенью, которое потом заменили 15 годами каторги на Сахалине.

Работа за границей

К началу царствования Александра III за рубежом скопилось достаточно много русских политэмигрантов, поэтому на необходимость создания специальной службы наблюдения за русской политической эмиграцией за рубежом указывал ещё Лорис-Меликов. В апреле 1880 г. были командированы за рубеж сотрудники ВРК М.Н. Баранов (во Францию) и В.М. Юзефович (в Пруссию), которым было дано задание собрать сведения о русской политической эмиграции, проверить работу агентов III отделения, составить проект ее организации, ознакомиться с деятельностью местной полиции. Результаты проверки показали «убогость», примитивность, малую эффективность деятельности агентов русской полиции: их сведения были «порой отрывочны, противоречивы, лживы». Тогда же были предприняты попытки создать русскую секретную службу при парижской префектуре, но это начинание было неудачным: иностранцы, не зная русского языка, давали сведения о личной жизни политической эмиграции, а не об их замыслах и беседах. У «Священной дружины», как было сказано выше, тоже мало что получилось.

В июле 1883 г. директор Департамента полиции Плеве и товарищ министра внутренних дел Оржевский, стремясь поставить сыск за границей на должную высоту и изучив материалы и опыт предшественников, посылают в Париж для организации политического сыска во Франции надворного советника (т.е. подполковника) Петра Васильевича Корвин-Круковского. Правда, опыта для данной    работы у него не было (по некоторым данным, он уже пытался заниматься агентурной работой за рубежом, действуя в составе «Священной дружины», но потом получил официальный статус). С назначением Корвин-Круковского в Париж было создано специальное подразделение Департамента полиции – Заграничная агентура, которая вошла в историю как «Заграничная охранка». В составе агентуры было четыре русских секретных сотрудника, которые внедрялись в эмигрантские круги и освещали их деятельность, а служба наружного наблюдения состояла из иностранцев: Барлэ, Риан, Росси, Бинт. Первое время руководство этой службой было поручено французу Александру Барлэ, который был известен товарищу министра внутренних дел Оржевскому, и при организации заграничной агентуры тот предлагал пригласить его на службу для руководства агентами центральной парижской агентуры. Позднее во главе наружного наблюдения становится коллежский регистратор Милевский, и к службе наружного наблюдения начинают привлекаться русские филеры.

«Заграничная охранка» Корвин-Круковского была расположена в здании российского посольства, что создавало определенные трудности для агентурной работы, но она оставалась там вплоть до Февральской революции. Посланный в 1884 г. за рубеж сотрудник 3-го делопроизводства Департамента Г.К. Семякин по возвращении составил доклад, в котором указывал, что Круковский делом не интересуется, не понимает его и даже не дает себе труда разбирать письма, доставляемые ему Барлэ. Кроме того, были отмечены и финансовые нарушения. В итоге, в марте 1884 г. Корвин-Круковский, будучи обвинён в непрофессионализме, халатности и денежных махинациях, был смещён с этой должности (получив при этом 10.000 франков в обмен на расписку об отсутствии претензий к Департаменту полиции, что не помешало ему 20 июля 1884 г. обратиться с письмом к Семякину, в котором, жалуясь на свое тяжелое материальное положение, просил выдать ему за прежние услуги пособие в размере 3000 франков или ссуду в 1000 франков, угрожая в случае отказа обратиться к царю и прозрачно намекая, что он, несмотря на свое стесненное материальное положение, отклонил выгодные предложения некоторых французских газет рассказать о структуре русской полиции в Париже) и её занял присланный из Санкт-Петербурга Пётр Рачковский – первоначально он появился в Париже для поимки бежавшего Дегаева и, хотя и не выполнил задание, оказался на хорошем счету у начальства. После этого Корвин-Круковский жил в Париже, занимался литературной деятельностью, сотрудничал с газетами «Figaro» и «Matin» как репортер и переводчик, написал ряда пьес, в том числе «Данишевы», «Анюта», «Принцесса Боровская», неоднократно ставившихся в театрах России и Европы (во Франции переводчиком этих пьес был Александр Дюма-сын). Впоследствии переехал в Аньер, где до самой смерти в 1899 г. занимался сельским хозяйством . Видимо, финансовые нарушения были настолько выдающимися, что он не стал возвращаться на родину...

Место Корвин-Круковского занял рекомендованный Семякиным Петр Иванович Рачковский (1851-1910). Он резко увеличивает состав секретной агентуры, работавшей в эмигрантских кругах в Париже, Швейцарии, Италии, стремится сосредоточить руководство зарубежной агентурой в своих руках, расширить сеть. Подобная централизация, однако, последовательно не выдерживалась, так как во многих случаях агентам было удобнее и целесообразнее иметь прямые связи с Департаментом полиции. Определенную самостоятельность м своей деятельности сохраняла заграничная агентура в Лондоне. Напрямую давал сведения об эмигрантах и особенно об анархистах генеральный консул в США Оларовский.

В 1889 г. при Рачковском начала действовать агентура на Балканах, деятельность которой распространялась на Румынию, Болгарию, Сербию и Австро-Венгрию. Долгое время Балканской агентурой управлял Александр Моисеевич Вейсман, бывший секретный сотрудник жандармского управления Одессы (впоследствии его сменил В.В. Тржецяк). Вейсман все свои донесения и материалы направлял в Департамент. Исходя из того, что в этот период в Болгарии, Сербии, Румынии находилась большая группа народовольцев, Вейсман считал, но в интересах дела целесообразно иметь «горячую линию» между ним и Департаментом. В Департамент от него поступали перлюстрированные письма Е. Лазарева, А. Теплова, В. Дебогория-Мокриевича, Ф. Волховского, Степанова, Н. Чайковкого, Л. Гольденберга и др., а заодно донесения и информация о болгарских революционерах Д. Благоеве, И. Загу6анском. Кроме того, в Департамент поступали сведения и от российского консульства в Софии. Вейсман долго проработал на Балканах, имел большое влияние как в политических, так и в дипломатических кругах. Однако нарушения финансовой отчетности и организация фиктивного покушения на жизнь болгарского князя Фердинанда (из карьерных соображений) стоили ему должности.

Тем не менее, у Рачковского были и настоящие достижения. Во-первых, в ночь с 20 на 21 ноября 1886 г. удалось разгромить крупную типографию народовольцев в Женеве – Рачковский, три русских агента и один швейцарец разбили и выбросили несколько сотен килограммов типографского набора и разбросали по улицам более 1000 еще не сброшюрованных экземпляров 5-го выпуска «Вестника Народной воли», «Календаря Народной воли» и сочинений Герцена. Новость об этом произвела большой эффект в Петербурге – директор Департамента полиции П.Н.Дурново был очень горд этой победой над заграничной крамолой, а министр внутренних дел граф Д.А.Толстой сразу доложил о случившемся царю. За эту операцию 4 декабря 1886 г. Рачковскому были всемилостивейше пожалованы чин губернского секретаря (соответствовал армейскому поручику) и орден святой Анны III степени. Награждены были и агенты Рачковского – Гурин, Милевский, Бинт, Ландезен и другие, получив от 250 до 3000 франков (сам Рачковский получил 5000 франков). Типография затем возродилась, но была снова разгромлена.

Во-вторых, несомненной заслугой Рачковского стало «обращение» видного народовольца Льва Александровича Тихомирова, который на рубеже 1870-80-х гг. был членом исполнительного комитета «Народной воли» и редакции её печатного органа, поддержал идею цареубийства, а в 1882 г. уехал за границу, чтобы избежать ареста, и там издавал «Вестник Народной воли». Рачковский как-то сумел найти подход к этому человеку и убедил его отказаться от революционных идей и встать на путь сотрудничества с правительством – зримым результатом этого преображения стала изданная в 1888 г. на французском и русском языках книга «Почему я перестал быть революционером» (в частности, он там писал: «окончательно убедился, что революционная Россия – в смысле серьезной, созидательной силы – не существует... Революционеры есть, они шевелятся и будут шевелиться, но это не буря, а рябь на поверхности моря» и «Мой совет молодежи: думайте, наблюдайте, учитесь, не верьте на слово, не поддавайтесь громким фразам, не позволяйте себя стращать ни "великими могилами", ни "переметными сумами". Примерьте двадцать раз, прежде чем отрежете»), затем он написал царю прошение о помиловании, был помилован Александром III и смог вернуться в Россию, где стал религиозным философом и дожил до 1923 г.
Кроме того, очень быстро Рачковский сумел завязать прочные связи во французской прессе, получив, таким образом, возможность влияния на общественное мнение не только Франции, но и других европейских государств. Например, через завербованного им бывшего советника французского министерства иностранных дел, датчанина родом, журналиста Жюля Генсена, была организована настоящая травля во французской печати русской революционной эмиграции.

Если раньше основным способом борьбы с революционерами за рубежом было наружное наблюдение силами агентов-французов, то при Рачковском агентов стали внедрять уже непосредственно в революционные круги для наблюдения изнутри. Более того, именно при нем одним из главных методов борьбы с русскими революционерами стала провокация. Суть этого метода была такой: в революционное подполье внедрялся агент полиции, постепенно завоевывал доверие новых товарищей, а затем предлагал им совершить конкретное преступление (покушение, ограбление и т.п.), подготовка к нему отслеживалась полицией и в последний момент она арестовывала всех участников и получала неопровержимые улики.

Так, например, в 1889 г. в Париже под контролем «Заграничной агентуры» была создана террористической группы из русских эмигрантов с целью подготовки покушения на жизнь Александра III. Центральная роль здесь принадлежала агенту Рачковского, уроженцу г. Пинска, бывшему студенту С.-Петербургского университета Абраму Геккельману (Ландезен). О нем следует рассказать особо: ещё студентом по фамилии Геккельман во время учебы в Петербургском горном институте он стал секретным сотрудником санкт-петербургского охранного отделения и освещал для него студенческое движение, но вызвал подозрения у сокурсников и ему срочно пришлось выехать в Ригу, где он поступил в Политехнический институт. Однако, Геккельман и там попал под подозрение у студентов. В 1884 г. он уехал в Швейцарию и под фамилией Ландезен поступил в Цюрихский технологический институт. Вскоре он познакомился с Рачковским и становится его сотрудником. В это время он снова поменял фамилию, принял православие и стал Аркадием Михайловичем Гартингом. Получив задание сформировать террористическую группу, он сумел вовлечь в нее радикально настроенных эмигрантов –князя Накашидзе, Е.Д.Степанова, П.Н.Кашинцева и А.Л.Теплова. С помощью двух пиротехников-французов, один из которых (Жан Бинта) был агентом французской тайной полиции, в предместье Парижа было налажено производство бомб, но весь ход операции контролировался как французской, так и русской полицией. При проведении испытания бомб (здесь этот термин употребляется в одном из своих значение – не авиационный боеприпас, а «самодельное взрывное устройство») смертельное ранение получил один из членов группы – Анри Виктор. Буквально за час до смерти он дал сенсационное интервью, в котором прямо заявил, что готовил вместе с русскими братьями покушение на Александра III, надеясь таким образом помочь им избавить свою родину от тирана. Большего подарка для Рачковского придумать было трудно, были мобилизованы все французские журналисты и интервью Анри Виктора стало сенсацией французской прессы. Через некоторое время, 29 мая 1890 г. «бомбисты» (И.Н.Кашинцев, Е.Д.Степанов, А.Л.Теплов и др.) были арестованы, а Ландезен сумел скрыться. Состоявшийся летом 1890 г. суд по «делу бомбистов» приговорил их к трем годам тюрьмы, при этом отсутствовавшего на суде Аркадия Ландезена осудили заочно. Это потом не помешало ему впоследствии под новым именем Аркадий Гартинг руководить русской агентурой в Берлине. Этот приговор улучшил отношение императора Александра III к Франции (а оно сильно ухудшилось после того как в 1885 г. был амнистирован осужденный ранее французским судом анархист князь Кропоткин) и он стал гораздо благосклоннее относиться к идее союза с Францией. Что касается Рачковского, то 1 января 1890 г. по докладу министра внутренних дел он был пожалован орденом Станислава II степени. 30 августа 1890 г.. приказом по Министерству П.И.Рачковский был произведен в титулярные советники (чин соответствовал пехотному капитану) и пожалован орденом Владимира IV степени.

Рачковский был отмечен и во Франции. В 1887 г. его наградили орденом Почетного легиона, а в 1889 г. он установил личные контакты с министром внутренних дел Франции Констаном, а также премьер-министром (1892) и президентом (1899-1906) Франции Э.-Ф.Лубэ и со временем начал предлагать российскому руководству различные проекты совместных франко-российских предприятий – не бесплатно, конечно же. Эта сторона его деятельности и большие траты в Париже вызвали обоснованные вопросы у руководства, и в 1890 г. для проверки сведений о его связях с французскими политическими и финансовыми кругами В.К.Плеве направил в Париж товарища шефа жандармов генерал-лейтенанта Н.Д.Селивестрова. Однако в парижской гостинице 17 октября 1890 г. Селиверстов был убит польским социалистом Станиславом Падлевским, который затем покончил с собой. Учитывая цель командировки Селивестрова в Париж и то, что вряд ли польский социалист случайно взял да и выбрал в качестве жертвы именно его, то не удивительно, что многие считали именно Рачковского организатором этого убийства. В итоге, карьере Рачковского этот случай не повредил и он успешно служил дальше до 1902 года, живя в Париже на широкую ногу. 

Что касается результатов деятельности Рачковского, то помимо конкретной оперативной информации и «посадок» она приносила ещё и несомненную пользу империи косвенным образом – сам факт, что русское правительство засылает агентов в среду политэмигрантов, угнетающе действовал на самих революционеров, у которых теперь значительная часть сил уходила на ещё более глубокую конспирацию и на поиск шпионов и провокаторов среди товарищей. Теперь им приходилось прятаться не в Петербурге или Казани, а в Париже и Женеве! Эта нервозная обстановка, когда повсюду мерещатся злые агенты «охранки», хорошо описана в воспоминаниях публициста Владимира Львовича Бурцева (1862-1942): «В начале мая 1890 г. мы выехали в Россию. При отъезде приняли меры предосторожности и не решились сесть в поезд в Париже, а сели на станции Сен-Дени. Нас провожали Кашинцев, Рейнштейн и… Ландезен. Словом, в Париже о нашем отъезде не знал никто, кроме… Рачковского, заведовавшего тогда русским сыском за границей!
…
Под предлогом осмотра ночных фонарей турецкая полиция поместила на пароходе какого-то своего человека, в высшей степени подозрительного на вид. Это был Бинт, агент Рачковского,… А за нами, не отставая от нас, шел какой-то другой пароход. Капитан предполагал, что этому человеку дано было поручение выбросить меня в море, а нас обоих подобрали бы на пароход, следовавший за нами» . 

Были в активе Рачковского и провокации иного рода – без судов и явных жертв. Так, например, он опубликовал от имени Г. В. Плеханова (эмигрировавшего в 1880 г. в Швейцарию народника, который а 1883 г. основал первую российскую марксистскую организацию – группу «Освобождение труда») «Вынужденное заявление», в котором Плеханов якобы отмежевался от революционной эмиграции, в 1892 г. – ещё одну брошюру с нападками на эмигрантов, которую также многие ошибочно приписали Плеханову – дело в том, что в 1892 г. эмигранты собирали средства для помощи голодающим в России, а сфабрикованное Рачковским обвинение приписывало им разные махинации с этими средствами, чтобы вызвать общественное негодование и внутренние разногласия в среди самих эмигрантов .

Таким образом, деятельность Рачковского служит своего рода маленькой моделью всей политики Александра III – несомненные достижения на фоне дичайшего злоупотребления служебным положением, что при следующем императоре станет нормой и в итоге приведет всю империю к гибели.

Наказания

В конце хотелось бы поговорить о, если можно так выразиться, конечном результате деятельности полиции. К сентябрю 1883 г. расположенная на острове Ладожского озера Шлиссельбургская крепость, где был с 1869 г. дисциплинарный батальон, была превращена в сугубо политическую тюрьму: старое здание тюрьмы было перестроено на 10 одиночных камер и было возведено новое двухэтажное здание на 40 заключенных, а дисциплинарный батальон был выведен из крепости. Юридически новый статус крепости был окончательно оформлен весной 1884 г. 11 июля 1884 г. прибыли первые жандармы, а 2-4 августе того же 1884 г. в Шлиссельбургскую крепость были переведены заключенные из Алексеевского равелина Петропавловской крепости (21 чел., а всего до 1890 г. туда поступило 56 заключенных, после чего до конца века туда новые заключенные не поступали) , после чего равелин уже больше не использовался как тюрьма. А вот Трубецкой бастион Петропавловской крепости использовался в качестве тюрьмы для политзаключенных ещё долго – после Февральской революции там успели посидеть последние царские министры, а до 1922 г. туда помещали тех, кто привлёк внимание Петроградской ЧК.

В 1886 г. политическая каторга появилась на Сахалине (а просто каторга там была введена с 1869 г.). Правда, побывать там успели всего 46 революционеров. Упразднят её только через 20 лет – 10 апреля 1906 года вышел Закон об упразднении сахалинской каторги (совпали два события – общее смягчение законов и захват половины острова Японией в 1905 г.). В 1908 году остров был объявлен свободным для вольного заселения .

Чтобы заключенных было кому доставлять к местам отбывания наказания, вместо подчинявшихся местным властям конвойных команд (появившихся после судебной реформы 1864 г.) 20 января 1886 г. было сформировано 567 конвойных команд, которые комплектовались новобранцами на общем основании с другими родами войск.
Стоит отметить, что изрядную помощь полиции при подготовке судебных процессов и сбору информации оказывали... сами революционеры! Несмотря на то, что ещё в конце 1870-х организация «Земля и воля» обязала своих членов не давать никаких показаний на дознании и следствии, многие проходившие по «делу 20-и» (убийство Александра II) спокойно рассказывали следствию о своей революционной деятельности, а ещё чаще писали подробные автобиографии . 

«Положение об охране» от 14 июня 1881 г. свело к минимуму гласность и публичность судопроизводства – так были учтён печальный опыт прошлого царствования, когда политические процессы превращались в место революционной антиправительственной пропаганды .

Согласно закону от 9 августа 1878 г. политические дела рассматривались военными судами (на деле же военные суды рассматривали не все политические дела, а лишь их бОльшую часть – от 61 до 78% в 1879-82 гг.), и как раз статистика подобных судов показывает, что Александру III и его новому карательному аппарату удалось переломить ситуацию в пользу государства: военные суды рассмотрели 48 политических дел с августа 1878 по 1 марта 1881 г. и 45 с 1 марта 1881 г. по 1889 г., т.е. интенсивность снизилась примерно в 3,5 раза. 

Отдельно стоит отметить, что Александр III применял смертную казнь гораздо реже, чем его отец – например, в 1883-94 гг. на процессах «Народной воли» к смертной казни приговорили 59 подсудимых, но реально казнили только 12 (лишь каждого пятого), а остальным 47 казнь была заменена каторгой – либо пожизненной («бессрочной»), либо с установленным сроком .

Заключение

Таким образом, правление Александра III смотрится этаким тихим оазисом между предшествующим и последующим царствованиями – не был убит никто из важных сановников. Исключением может служить Судейкин, но он, во-первых, никак не может быть приравнен к министрам внутренних дел Сипягину и Плеве, шефу корпуса жандармов Мезенцову и уж тем более к императору, а во-вторых, он сам много сделал для того, чтобы закончить жизнь именно так: он был убит не на улице среди бела дня, а сам пошел на конспиративную квартиру, не предупредив никого из своих сотрудников и не обеспечив себе охрану. 

Добиться такого относительного «умиротворения» удалось благодаря радикальной реформе имевшегося полицейского аппарата и создания новых структур – в первую очередь, Секретной полиции и Заграничной агентуры.

Текст: Евгений  Киселев

Литература

Борисов А. Особый отдел империи. – СПб.: Нева, М.: Олма-Пресс, 2001.
Бурцев В.Л. В погоне за провокаторами. – М.-Л.: Молодая гвардия, 1928
Зимин И. Царская работа. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора. – М.: Центрполиграф, 2011.
Колпакиди А.И., Серяков М.Л. Щит и меч. Руководители органов государственной безопасности московской Руси, Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. – СПб: Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2002.
Пелевин Ю.А. «Священная дружина» против народовольческой эмиграции // «Будущего нет и не может быть без наук…» : памяти профессора Московского университета Михаила Герасимовича Седова. – М.: Издательство МГУ, 2005.
Перегудова З.И. Политический сыск в России (1880-1917). – М.: Российская политическая энциклопедия, 2000.
Троицкий Н.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. – М.: Мысль, 1978.
Троицкий Н.А. Политические процессы в России 1871-1887 гг. – Издательство Саратовского университета, 2003.
Хроника социалистического движения в России. 1878-1887. Официальный отчет. – М.: Типография В.М. Саблина, 1906.
Ярхо В. Чисто петербургское убийство // «Огонек», 2002, № 51 (23 декабря).