К 50-летию ввода войск в Чехословакию

Ввод войск Варшавского договора в Чехословакию – взгляд через 50 лет

 

Для того, чтобы разобраться, почему в августе 1968 г. странам Варшавского договора понадобилось вводить войска в Чехословакию, надо начать с глубинных причин этой операции. А это лучше всего сделать, начав с событий Второй мировой войны.

 

Когда говорят об участии той или иной страны во Второй мировой войне, у нас принято смеяться над французами – мол, слишком быстро сдались! В советское время это особенно не педалировалось, но затем эта пришедшая из США мода (а там над быстро сдающимися французами шутят даже в мультсериалах «Симпсоны» и «South Park») расцвела в отечественных публикациях довольно пышно. Однако, по сравнению с чехами французы выглядят просто бескомпромиссными борцами с нацизмом. Да, на французских заводах производили боевые самолеты и бронетехнику для Гитлера, но при этом местные жители устраивали диверсии, пытались сорвать работу этих заводов, в сельской местности действовали партизаны (не столь многочисленные, как в СССР и Югославии, но тем не менее они были), городские подпольщики снабжали оперативной информацией британскую разведку… В Чехии же ничего подобного и близко не было! Чехи без всяких диверсий обеспечивали армию Гитлера всем необходимым для ведения войны – от пистолетов до истребителей.

 

Осенью 1941 г. чешский писатель и журналист Юлиус Фучик призывал соотечественников на страницах подпольной газеты: «Если каждый день 70 тысяч чешских железнодорожников будут высыпать в подшипники вагона или паровоза несколько песчинок, то ежедневно 70 тысяч вагонов и паровозов будут выведены из строя. Если каждый из миллиона чешских рабочих-оружейников выработает в день хотя бы на один винтик меньше, значит, в военной машине Гитлера не хватит миллиона винтиков в день. Если 30 тысяч чешских врачей оттянут в течение недели на один день выздоровление каждого заболевшего чешского рабочего, гитлеровцы вынуждены будут потерять по меньшей мере 300 тысяч рабочих часов в неделю…»ⁱ. Однако, земляки не вняли призыву – и продолжили самоотверженно делать оружие для Гитлера без потери качества и рабочего времени.

Начнем с простого – стрелкового оружия.

За время нацистской оккупации завод «Zbrojovka Brno» (ставший «Waffenwerk Brünn AG») изготовил для нацистской армии и спецслужб 515.000 пистолетов (475.000 7,65-мм пистолетов CZ27 и 40.000 9-мм CZ38) и более 20.000 пистолетов-пулеметов ZK-383. Это было больше, чем поставили Гитлеру союзные Венгрия и Испания (соответственно, 85.000 и 173.828 пистолетов) и предприятия оккупированной Польши (385.000)ⁱⁱ и выглядит солидным вкладом в вооружение гитлеровской армии даже по сравнению с 2 миллионами произведенных при нацистах в Германии «родных» «парабеллумов» и «вальтеров».

После начала немецкой оккупации «Zbrojovka Brno» продолжил выпускать давно принятые на вооружение чехословацкой армии винтовки wz.24 уже для нового заказчика (это была доработанная лицензионная копия немецкой винтовки «Маузер» обр. 1898 г., которая в 1920-30-хх гг. активно экспортировалась во многие страны от Латинской Америки до Китая). Всего до 1942 г. было выпущено (по разным оценкам) от 255 до 330 тыс. таких винтовок, а затем там начался выпуск уже немецких винтовок K98k (это тоже был доработанный вариант той же винтовки обр. 1898 г.), но вот точные данные о количестве выпущенных винтовок этого типа мне найти не удалось – можно лишь предположить, что как минимум за два полных года (1943 и 1944) их было произведено немало.

Кроме них, в 1940-42 гг. было выпущено 131.503 карабина wz.33 (немецкое обозначение – Gewehr 33/40 (t)) для немецких горных войск и парашютистов.

До немецкой оккупации оружейные конструкторы Чехословакии не успели разработать полноценный образец противотанкового ружья для родной армии, но ничто не помешало им продолжить начатые работы уже на благо армии Гитлера. В итоге было создано 11 моделей ПТР (одно- и многозарядные, под 7,92-мм и 15-мм патроны), один из которых – W/7.92 (выполненный, что интересно, по схеме «булл-пап», став первым образцом оружия такого типа) – под обозначением M.SS-41 был принят на вооружение в войсках СС (причем применялся как ПТР и как дальнобойная снайперская винтовка) и серийно выпускался в количестве нескольких тысяч – чехи произвели бы и больше, но к 1942 г. 7,92-мм пули стали малоэффетивны против советских и британских танковⁱⁱⁱ. И, наконец, за время оккупации чешские заводы произвели для Германии 10.433 ручных пулемета ZB-26-/ZB-36 и 8652 станковых ZB-37.

Кроме того, чешские заводы производили детали и для стрелкового оружия, собиравшегося на германских заводах: концерн Bohmische Waffenfabrik AG (бывший Ceska Zbrojovka) выпуская стволы для пистолетов Р.38 «Вальтер», а «Zbrojovka Brno» в Брно – рамы и кожухи-затворы для этих пистолетов^iv.

 

До начала немецкой оккупации в Чехословакии были разработаны два типа довольно удачных для того времени легких танков – LT vz. 35 и LT vz. 38, которые затем были приняты на вооружение германской армии и получили обозначение Pz.35(t) и Pz.38(t). Примечательно, что танки LT vz. 38 просто не успели поступить на вооружение родной армии, поэтому все 1396 машин этого типа были построены исключительно для Гитлера. Танки обоих типов приняли участие во всех операциях Германии до конца 1941 г. включительно, а затем безнадежно устарели. Однако, чешские конструкторы не дали пропасть своим детищам. Сначала, с лета 1940 г. чешские фирмы «Шкода» и ВММ вместе с германской МАN приняли участие в конкурсе на разработку разведывательного танка, но его выиграли немцы. Правда, в 1943 г. упорные чехи все же разработали для Гитлера свой образец разведывательного танка (Aufklarungpanzer 38(t)), и в феврале-марте 1944 г. было построено 70 таких танков^v.

Однако, как обычные линейные танки Pz.35(t) и Pz.38(t) были слабоваты, зато вполне годились в качестве шасси для САУ. Летом 1941 г. немцы захватили около 1000 советских 76-мм дивизионных пушек Ф-22, обладавших длинным стволом, делавшим их отличным противотанковым средством, а немецкие специалисты ещё их доработали, увеличив массу метательного заряда в 2,4 раза. 10 апреля 1942 г. была готова первая противотанковая САУ Marder III – трофейная Ф-22 на шасси Pz.38(t), а всего до октября 1942 г. фирма BMM выпустила 344 таких САУ и выпускала бы дальше, но закончились трофейные пушки^vi. Однако, новая САУ очень понравилась немецким заказчикам, поэтому дальше решили её выпускать с немецкой 75-мм противотанковой пушкой РаК-40 – более слабой, зато серийно выпускавшейся в Германии. С ноября 1942 по апрель 1943 г. в Чехии было изготовлено 275 таких САУ, а ещё 338 было переделано из подбитых танков. Затем немцы решили, что надо сдвинуть боевое отделение в кормовую часть машины – так появилась САУ Marder III Ausf. M, и с апреля 1943 по июнь 1944 г. трудолюбивые чехи сделали 942 таких машины, которые стали основным оружием противотанковых дивизионов немецких подвижных дивизий.^vii

Однако, нет предела совершенству – «мардеры» обоих типов были слишком высокими и слабо защищенными. Поэтому в апреле 1944 г. началось производство САУ «Хетцер» – 75-мм пушка на шасси Pz.38(t), но в более низкой и лучше бронированной рубке. Всего до мая 1945 г. в Чехии было построено 2827 таких САУ, причем если предыдущие САУ разрабатывались в Берлине, а затем производились в Чехии, то эту чехи разработали самостоятельно.^viii Словом, чехи думали о борьбе с советскими танками больше, чем сами немцы.

Кроме противотанковых САУ, чехи делали для гитлеровцев и другие виды самоходных установок. В феврале 1943 г. началось производство САУ «Бизон» (150-мм полевая гаубица на шасси Pz.38(t)), и до ноября того же года было произведено 200 (или 210) таких САУ.^ix

В ноябре 1943 г. началось производство зенитных самоходных установок Flakpanzer 38 – 20-мм автоматическая зенитная пушка в кормовой части на шасси Pz.38(t), до февраля 1944 г. была построена 141 ЗСУ.

Кроме того, завод «Шкода» в Пльзене производил шасси для полугусеничных бронетранспортеров Sd.Kfz.251 Ausf. C, а «Мюрццушлаг-Богемия» в Чешской Липе – бронекорпуса. (Примечательно, что после войны армия Чехословакии некоторое время использовала оставшуюся от Третьего рейха бронетехнику, но если танки и САУ довольно скоро были заменены на технику советского образца, то бронетранспортеры СССР ни до войны, ни во время неё не производил, поэтому чехи продолжили выпуск доработанного Sd.Kfz.251 под названием «Татра ОТ-810» - новый бронетранспортер имел дизельный двигатель вместо бензинового и полностью закрытую рубку; производили его до 1962 г., а когда появились новые колесные БТР ОТ-64, то ОТ-810 перевели в противотанковые подразделения и перевооружили 82-мм безоткатными пушками. Кроме того, эти БТР часто использовались в советских фильмах для изображения немецкой бронетехники. С вооружения начали снимать только в 1980-х)^x.

Кроме того, завод «Шкода» в Пльзене изготовил ходовую часть для сверхтяжелого танка «Маус» – никто лучше чехов не смог это сделать во всем гитлеровском Евросоюзе.

Итого, 6533 единиц бронетехники, не считая частей БТР – 13% всего того, что Германская армия получила за всё время существования Третьего рейха!

Примечательно, что один из лучших современных российских историков бронетехники Михаил Барятинский свою подробную работу на данную тему стыдливо назвал «Славянская броня Гитлера» – как будто танки и САУ для нацистов делали белорусы, болгары и сербы, хотя в книге описана исключительно чешская бронетехника.

 

Производить оружие для нацистов чехи перестали только 5 мая 1945 г. – когда уже покончил с собой Гитлер, был взят Берлин и Красная Армия встретилась с американскими союзниками. Однако, чехи перестали работать на Германию лишь потому, что из-за указанных выше причин германские заказчики вдруг перестали оплачивать чехам их ударный труд на благо рейха… И, конечно же, не было в Чехии никаких партизан – даже когда надо было убить рейхспротектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха, то людей для этого пришлось везти аж из Англии на самолете через всю оккупированную Гитлером Европу – у чехов к Гейдриху претензий не было, и сподвигнуть их на убийство гитлеровского назначенца было невозможно.

Вот такой милый народ попал в советскую сферу влияния…

 

 

Первые послевоенные годы

 

Вот уже четверть века учебники Фонда Сороса и подобные издания рассказывают, как после Второй мировой войны СССР начал насаждать коммунизм в Восточной Европе. Это не совсем так, а точнее – совсем не так. Социалистическими эти страны стали не сразу, а Финляндия и вовсе не стала. Нашей стране были нужны не коммунистические, а дружественные или нейтральные соседи на западной границе, чтобы можно было спокойно восстанавливать страну после страшной войны и не опасаться начала новой. Поэтому непосредственно после войны коммунисты пришли к власти только в двух странах – Польше и Югославии, и на то были особые причины. В Польше надо было создать противовес эмигрантскому правительству на территории Великобритании, которое собиралось продолжить довоенную внешнюю политику, поэтому приводить довоенных националистов к власти в Польше, освобожденной от гитлеровцев ценой жизней 600.000 советских солдат, Сталин не собирался. Что же касается Югославии, то мало кто собирался оспаривать право три года сражавшегося с нацистскими оккупантами и их пособниками маршала Тито и его партизан на власть в этой стране.

А что было в других странах? В Румынии и Болгарии верховная власть не поменялась – во главе стран остались король Михай I и царь Симеон II (вместо последнего правили регенты). В Болгарии республика была провозглашена в сентябре 1946 г., а в Румынии – и вовсе только в декабре 1947 г., так что Михай I правил более трех лет при наличии советских войск в стране и заслужил прозвище «король-комсомолец». Для сравнения: в занятой американскими и британскими войсками Италии монархия была отменена в июне 1946 г. – раньше, чем в советской сфере влияния!

В Чехословакии же советские освободители вернули к власти президента Эдварда Бенеша, который руководил страной с декабря 1935 г. и до подписания Мюнхенского соглашения в конце сентября 1938 г., с которого началась немецкая оккупация этой страны.

Сталин не торопился превращать Чехословакию в социалистическое государство. В ноябре 1945 г. с территории этой страны были выведены советские войска. И хотя численность Коммунистической партии Чехословакии к осени 1945 г. почти в 10 раз превысила довоенную, составив 713.000 чел., советское руководство ещё весной 1945 г. посоветовало её глава Клименту Готвальду найти общий язык с Бенешем и не торопиться устанавливать в стране советскую власть.^xi В результате, был создан Национальный фронт чехов и словаков, куда помимо коммунистов вошли социал-демократическая партия, возглавляемая президентом Бенешем Чехословацкая национально-социалистическая партия (пострадавший от нацистов Бенеш почему то выбрал очень похожее название для своей партии) и Национальная партия (она выступала против капитализма, за равенство и при этом была под значительным влиянием католической церкви). В Словакии был свой Национальный фронт, куда вошли две партии – Коммунистическая (КПС, куда влились и социал-демократы) и Демократическая. В наконец-то добившейся автономии Словакии появилось свое правительство – Корпус уполномоченных. (К слову, коммунистических партий в стране после войны тоже стало две. Если до войны местная компартия была единой, то после разделения страны на два государства в 1939 г. в каждой части коммунисты стали работать автономно – и это сохранилось после восстановления страны).Уже весной 1945 г. КПС провела свою аграрную реформу – просто разделила между крестьянами земли, принадлежавшие раньше немцам и венграм, что способствовало бешеному росту её популярности (в апреле 1945 г. в ней было 30.000 членов, а летом – уже 180 тыс.). Демократическая партия поддерживала Бенеша, но не поддерживала его идею о «едином чехословацком народе», выступая за государство трех равноправных народов – чехов, словаков и подкарпатских русинов. ДП также быстро набирала популярность, особенно среди крестьян, что было очень важно в аграрной Словакии^xii.

Новые власти очень быстро – и при широчайшей поддержке народа – провели массовую репатриацию: выселили из страны 3 млн. этнических немцев (2.820 тыс. их Чехии и 176 тыс. из Словакии). Пытались выселять и венгров (в Словакии), но после Потсдамской конференции это прекратилось, и в феврале 1946 г. Чехословакия и Венгрия подписали договор об обмене населением на паритетной основе, и к 1958 г. в Венгрию было переселено 90.000 венгров, а оттуда – почти 72.000 словаков^xiii.

Чехословакия – это всё же не Сомали, поэтому под выселение целых народов власти подвели солидную законодательную базу, причем началось это сразу же после восстановления государственности. Уже 19 мая 1945 г. президент Бенеш подписал декрет номер 5/1945 Sb. о недействительности передачи прав собственности за время оккупации немцам, венграм, предателям чешского и словацкого народов, а потом подобные декреты пошли один за другим:

21 июня 1945 г. (12/1945 Sb.) – о конфискации и ускоренном разделе сельскохозяйственной собственности указанных категорий;

19 июня 1945 г. (16/1945 Sb.) – о наказании нацистских преступников и предателей через чрезвычайные народные суды

20 июля 1945 г. (28/1945 Sb.) – о заселении славянских земледельцев на ранее конфискованные земли;

2 августа 1945 г. (33/1945 Sb.) – о лишении немцев и венгров гражданства;

25 октября 1945 г. (108/1945 Sb.) – о конфискации вражеской собственности.

Собственно, указ от 2 августа и позволил выселить всех немцев из Чехословакии, т.к. согласно его положениям, «граждане Чехословакии немецкой или венгерской национальности, которые получили по распоряжению оккупационных властей немецкое или венгерское гражданство, в день получения такого гражданства утратили право на гражданство Чехословакии» – а поскольку при присоединении Судетской области к Германии в 1938 г. все жившие там немцы получили германское гражданство, а в марте 1939 г. его получили ещё и немцы протектората Богемия и Моравия, то фактически чехословацкого гражданства лишались все этнические немцы этой страны – четверть населения. Хочу напомнить читателям, что это были не специально завезенные оккупантами колонисты, а люди, чьи предки жили здесь ещё со Средних веков. Мириться с таким количеством неграждан в Чехословакии не стали и начали готовить выселение (оно было одобрено на Потсдамской конференции), а сначала чешские немцы испытали на себе все прелести статуса недочеловеков.

Видимо, Бенеш и его люди не стали заново изобретать велосипед, а просто переписали значительную часть нацистских Нюрнбергских законов, введенных в свое время для ущемления евреев Германии, поэтому теперь немцы в Чехословакии

должны были носить нашивки «N»(«Немец») или повязку со свастикой,

были обязаны регулярно отмечаться в полиции, им запрещалось покидать своё место жительства,

у них были конфискованы автомобили, мотоциклы и велосипеды,

им запрещалось разговаривать в публичных местах по-немецки, пользоваться общественным транспортом, посещать публичные места, иметь радио и телефон и использовать их; им даже запрещалось ходить по тротуарам…

Словом, эмигранты и те, кто в тепличных условиях делал пулеметы и самоходные орудия для Гитлера, решили быть по итогам войны святее папы римского и начали преследовать немцев (не сотрудничавших с оккупантами, а вообще всех скопом – как нацисты евреев) куда жестче, чем это делали те, кто пережил все «прелести» настоящей нацистской оккупации.

Отдельно стоит отметить, что не всем чехословацким немцам посчастливилось покинуть родные края живыми – в ходе переселения погибло почти 19.000 чел. (например, в ночь 18/19 июня 1945 г. в моравском городе Пршеров подразделение контрразведки чешской армии остановила поезд, перевозивший депортируемых немцев, и расстреляло 265 человек, в том числе и 74 ребенка).

 

 

Что касается экономики, то 24 октября 1945 г. президент Бенеш под давлением левых подписал закон о национализации промышленности, но не всей. Полностью государственными стали горная, металлургическая и энергетическая отрасли, на 50-75% – химическая, машиностроительная, металлообрабатывающая, текстильная и некоторые другие. Всего было национализировано 2867 предприятий – всего 17% от общей численности, но зато там производилось 54% всей продукции страны и было занято 61% работников. В частных руках остались 8449 предприятий, подавляющее большинство которых имели менее 50 работников^xiv. Собственно, так и должно быть – крупная промышленность, задающая развитие всей страны, должна быть в руках государства, а вот частная собственность для мелкого бизнеса, нацеленного на удовлетворение каждодневных потребностей населения, вполне допустима и полезна.

СССР, фактически, не стал реализовывать свое право на трофейные заводы и оборудования – эту проблему правительства двух стран долго обсуждали в 1945-48 гг., и в итоге из 365 предусмотренных к вывозу предприятий 334 остались в Чехословакии. Зато 8 сентября 1945 г. было подписано соглашение о взаимных поставках товаров – советское сырье (уголь, железная, марганцевая и хромовая руды, шерсть, хлопок) в обмен на продукцию легкой и машиностроительной промышленности^xv.

Поставляла Чехословакия в СССР не только промышленные товары, но и сырье. Точнее – урановую руду для активно работавшего в это время советского атомного проекта. 23 ноября 1945 года между СССР и Чехословакией было подписано межгосударственное соглашение о сотрудничестве в области разведки, добычи и поставках радиоактивных материалов из Яхимова (в частности, 90% добытого направлялось в СССР). Для выполнения соглашения в 1946 г. было создано чешское государственное предприятие «Яхимовские рудники». В 1949 г. было добыто (в пересчете на металлический уран 281,3 т, в 1950 г. – 281 т, в 1951-м – 527, в 1952-м – 816, в 1953-м – 1200 т.^xvi Как вспоминал потом работавший тогда на урановых рудниках шахтер Михаил Невркло, «все шахтеры имели счетчики Гейгера, и каждый месяц их показания собирались, смотрели, кто и сколько рентген получил. Если перебрал норму, то месяц в шахту не пускали. Хотя однажды мои хлопцы померили уровень радиации у нас в канцелярии – там он был куда выше, чем внизу... Средняя зарплата в стране тогда была где-то под 2 тысячи крон. А у нас выходило и по 8, и по 12 тысяч – это у тех, кто работал в забоях. Чтобы вам было понятно, скажу так: моя первая машина, итальянский «Фиат», тогда стоила у нас 19 тысяч. То есть два месяца ударно поработал... Многие приезжали к нам на рудник исключительно для того, чтобы быстро разбогатеть. Помню, был хлопец из Словакии, который восемь часов работал, потом восемь отдыхал и снова спускался вниз. И так без выходных, много дней подряд. Через год он построил большой дом. А еще через год умер. По шахтерскому паспорту ты имел право купить дефицитный товар, вне очереди приобрести квартиру, машину. Черная икра шла по 400 крон за килограмм. И пенсия у тех, кто имел десятилетний подземный стаж, была очень приличной – больше, чем средняя зарплата по стране»^xvii.

К 1964 г. шахты истощились, сейчас там добывают радоновую воду для местных санаториев.

 

Была проведена и аграрная реформа, более глубокая, чем простой передел земель, принадлежавших немцам и венграм. На первом этапе, конечно, делились и распределялись среди малоземельных и безземельных крестьян немецкие и венгерские земли (участками по 8-13 га за небольшую плату в рассрочку). Тут снова проявилась неравномерность развития двух частей страны: в урбанизированной Чехии крестьян было немного, зато у местных немцев к лету 1946 г. конфисковали 2,5 млн. га, так что земли хватало на всех желающих с лихвой, а вот в Словакии земли было мало (до 1948 г. конфисковали только 72.000 га – в 35 раз меньше, чем в Чехии), а крестьян много и в итоге эффект от реформы оказался сильно ниже ожидаемого^xviii.

 

На 26 мая 1946 г. были намечены выборы в парламент (Законодательное национальное собрание). Стоит отметить, что они были намного более демократичными, чем в довоенной Чехословакии – был отменен ценз оседлости, право голоса получили заключенные и военнослужащие. Ради выборов СССР даже перенес переброску советских войск из Австрии в советскую зону оккупации в Германии, т.к. ряд местных политиков (в частности, вице-премьер Странский) считал, что присутствие иностранной армии может поставить под сомнение свободу выборов. По результатам выборов в Чехии победили коммунисты (43,26% голосов), в Словакии – Демократическая партия (62%, это вызвало новый виток подозрений словаков в сепаратизме). Таким образом, коммунисты и социал-демократы получили 151 мест в парламенте из 300, но ни одна партия не получила монопольного положения. Впрочем, коммунистам, как наиболее сильной партии Народного фронта, поручили сформировать правительство – и оно появилось 2 июля, во главе с Клементом Готвальдом, коммунисты занимали в нем 9 постов из 26. Новое правительство продолжило прежний курс – построение социализма без диктатуры пролетариата и полного повторения советского опыта. Это было одобрено и Сталиным, который в то время неоднократно непублично заявлял, что аграрной реформы и национализации крупной промышленности вполне достаточно для движения в сторону социализма и что углубление этого процесса должно идти мирными средствами.^xix Здесь я хочу напомнить читателям, что как раз в это самое время новые, первые послевоенные правительства появлялись во всех освобожденных от нацистов странах, но там, где находились войска США и Великобритании подобной терпимости к инакомыслию не было. Наоборот: коммунисты в этих странах сыграли важную роль в борьбе с нацистами и их местными пособниками, что вызвало их большую популярность в народе (по итогам послевоенных парламентских выборов во Франции коммунисты получили 5 млн. голосов (25,4 %), 19% в Италии, 24% в Финляндии и от 10 до 12,7 в Бельгии, Дании, Норвегии и Швеции), но в итоге к власти пришли те, кто активно сотрудничал с оккупантами. Во Франции всё решили деньги – президент Трумэн при предоставлении этой стране займа в 550 млн. долларов потребовал от генерала де Голля убрать из правительства представителей коммунистов (они получили 5 постов из 21), затем того же требовали от его преемника и в начале мая 1947 г. министры-коммунисты были лишены своих постов^xx, в Италии к делу борьбы с левыми и профсоюзными активистами привлекли мафию – все хорошо помнят, как люди Сальваторе Джулиано расстреляли из пулемета первомайскую демонстрацию в 1947 г., а вот сотни погибших и пропавших без вести в те годы поодиночке помнят хуже; а в Греции и вовсе с 1944 по 1949 г. шла полномасштабная гражданская война – в ней британские войска поддержали тех греческих политиков, кто сотрудничал с нацистами, против местных антифашистов. 31 марта 1946 г. в Греции прошли выборы. Антифашисты призвали эти выборы бойкотировать, а в ответ на это местное правительство из тех, кто сначала обслуживал интересы Германии, а потом – Великобритании, постаралось обеспечить явку избирателей: как писал находившийся тогда в Греции австралийский корреспондент Уилфред Бэрчетт, «… греческая армия, поддерживаемая британскими вооруженными силами, брала в кольцо буквально каждую деревню. К избирательным участкам всех, кто должен был голосовать, сопровождали солдаты, в тех, кто старался ускользнуть, просто стреляли»^xxi - и при этом несколькими неделями раньше у Черчилля хватило наглости сказать в своей знаменитой речи в Фултоне «… Только Афины, гордые своей неувядающей славой, свободны определять свое будущее путем выборов в присутствии британских, американских и французских наблюдателей».

Однако, вернемся в Чехословакию. Закон от 28 октября 1946 г. ввел в действие двухлетний план восстановления экономики страны (1947-49), согласно которому к концу 1948 г. планировалось поднять промышленное производство на 110 % от довоенного уровня, а сельское хозяйство – на довоенный уровень. Планировалась механизация сельского хозяйства, индустриализация Словакии и в целом улучшение положения этого региона, реформа налоговой системы и отмена карточной системы. Осенью 1946 г. были разработаны 6 законов для углубления аграрной реформы. Они, в частности, ограничивали земельную собственность 150 га сельскохозяйственных угодий или 250 га всей земли. При этом коммунисты ещё до утверждения этих законопроектов парламентом и правительством познакомили с ним крестьян и получили в ответ горячее и искреннее одобрение, после чего не принимать эти законы стало делом опасным, так что к лету 1947 г. все они были утверждены.^xxii

Постепенно начали приводить к «общему знаменателю» и Словакию. Ещё с довоенных времен в этом регионе были сильны сепаратистские настроения, подпитываемые вдобавок и религиозными лидерами. Последнее объяснялось тем, что хотя большинство верующих в стране была католиками, но первый президент страны Масарик был либералом и масоном, и хотя церковь в 1918-38 гг. в Чехословакии не была отделена от государства, но был издан целый ряд законов, освобождавших общество от диктата церкви: гарантирована свобода выбора между церковным и гражданским браком, узаконен развод, разрешена кремация, запрещено использование религиозных обрядов для политической агитации, часть католических праздников была лишена статуса общегосударственных, все зарегистрированные государством конфессии получили равное право преподавания основ своего вероучения в школах, школьные здания освобождены от имевшихся в них прежде признаков конфессиональности и т.п.^xxiii – что после тесного интегрирования католической церкви в государственный аппарат при прежней австро-венгерской власти воспринималось темным народом и его пастырями как признак скорого наступления царства Сатаны. Поэтому в довоенной Чехословакии словацких националистов возглавляли религиозные деятели: сначала священник Андрей Глинка, а после его смерти в августе 1938 г. – священник и профессор теологии Йозеф Тисо, который и стал затем президентом независимой Словакии в 1939-45 гг. Недаром вышедшая в 1948 г. книга Доминика Татарки про жизнь в независимой Словакии называлась «Республика попов» («Farska republika»). Под управлением Тисо Словакия приняла участие в войне против СССР, была проведена депортация евреев (из страны было выслано 57.628 евреев, из которых в живых осталось не более 800 чел.). В апреле 1945 г. он бежал в Баварию, был задержан американскими войсками и выдан Чехословакии, со 2 декабря 1946 по 15 апреля 1947 г. шел судебный процесс над ним. Против него были выдвинуты следующие обвинения: раскол Чехословацкой республики, служба в интересах фашистской Германии, ведение войны против Польши и СССР, предательская деятельность в период Словацкого национального восстания 1944 г., преступления против народа. Тисо отказался давать показания суду, не признал своей вины, не проявил ни капли сожаления и раскаяния в содеянном. Суд закончился вынесением смертного приговора, несмотря на ходатайства Демократической партии и католического клира. 18 мая 1947 г. он и его премьер-министр Войтех Тука были повешены. А вот командир вооруженных отрядов словацких фашистов «Глинкова гвардия» Александр Мах, который в 1939 г. говорил «Чеха – в мешок, а мешок – в Дунай», про которого сподвижники сочинили песню «Шанё Мах – жидам страх!» и чьи люди непосредственно проводили силовые акции сначала против евреев, чехов и цыган, а в 1944 г. – против словацких партизан, был приговорён к 30 годам тюрьмы, но в мае 1968 г. как раз в разгар той самой «Пражской весны», которая пришлась так по душе Солженицыну и Евтушенко, этот палач был помилован президентом Свободой (хотя сидеть ему оставалось ещё 10 лет) и прожил остаток дней на пенсии^xxiv.

Затем словацкие органы госбезопасности выявили несколько подпольных организаций, связанных как с бежавшими на запад местными фашистами, так и с Демократической партией. Ряд видных деятелей ДП (М. Бугар, Я. Кемпны), представлявших ее католическое крыло, был обвинен в связях с подпольем, стремлении расчленить Чехословацкую республику и восстановить Словацкое государство. Осенью 1947 г. была проведена реконструкция Корпуса уполномоченных, и ДП потеряла там большинство^xxv.

В довершение всех внутриполитических проблем, летом 1947 г. на страну обрушилась засуха, подобной которой не наблюдалось 170 лет. В этот год было собрано лишь около 60% планируемых зерновых, примерно 50% картофеля и сахарной свеклы, треть кормовых культур. Чехословакии угрожал голод. Правительство вынуждено было снизить приблизительно на 20% нормы выдачи продовольствия по карточкам, что повлекло за собой рост спекуляции и вызвало массовое недовольство. Оппозиция выступила с обвинениями в адрес правительства и проводимых им реформ. СССР, несмотря на переживаемые нашей страной засуху и неурожай, летом, во время визита правительственной делегации в Москву, принял решение поставить Чехословакии 400 тыс. тонн зерна на выгодных условиях или в кредит, а также предоставил ей значительное количество сырья для промышленности. Осенью 1947 г., когда положение в стране с продовольствием ухудшилось, правительство обратилось с просьбой о продаже зерна к США, но получило отказ. 25 ноября 1947 г. Готвальд направил письмо Сталину, обрисовав трудное положение страны и прося о помощи. Советское руководство согласилось повысить поставки зерна Чехословакии с обещанных 400 до 600 тыс. тонн. Первые 100 тыс. тонн намечалось поставить до конца 1947 г., остальные – до апреля 1948 г. 11 декабря 1947 г. был заключен первый советско-чехословацкий долгосрочный торговый договор на 1948- 1952 гг. Благодаря зафиксированным договором низким ценам на сырье Чехословакия выиграла 350 млн. крон и вдобавок получила кредит на 1.150 млн. крон, который должен был погашаться поставками промышленных товаров.

Искали ресурсы и внутри страны. КПЧ выступила за оказание деревне экстренной материальной помощи в размере 6,5 млрд крон. Все прочие партии Народного фронта согласились с необходимостью этой меры, но провалили в правительстве предложение коммунистов о чрезвычайном налогообложении миллионеров для изыскания этой колоссальной суммы. Было принято предложение национальных социалистов оказать помощь крестьянству из средств государственного бюджета, а заодно они настаивали на повышении за счет казны платы государственным служащим на 30%. В ответ КПЧ опубликовала списки лиц, имущество которых превышало 1 млн крон (около 35 тыс. человек), и имена тех членов правительства, которые голосовали против налога на миллионеров – в результате, в сентябре по стране прошли многочисленные митинги и собрания под лозунгом «Пусть платят богачи!». В итоге закон был принят. Это ещё добавило популярности коммунистам в обеих частях страны^xxvi.

 

Февральские события

 

Тем временем обстановка в Европе постепенно накалялась. В Германии наши бывшие союзники начали постепенно строить свое марионеточное государство, в Греции правительственные войска при поддержке Великобритании и США постепенно одолевали повстанцев Демократической армии Греции, так что сохранение атрибутов буржуазного государства в Чехословакии могло привести к тому, что после очередных выборов (итого которых, как хорошо известно читателям, зависит не от того, как проголосовали, а от того, как подсчитали голоса и что объявили в качестве результата) могло оказаться парламент и правительство без преобладания просоветских деятелей, а там и американские танки и самолеты у самого Ужгорода не заставили бы себя долго ждать.

К началу 1948 г. многоукладная экономика и политическая система Чехословакии перестала нравиться практически всем участникам: одним за постепенные шаги в сторону социалистического государства, другим – за то, что эти шаги были уж слишком постепенные. Готовился съезд заводских советов, и владельцы промышленных предприятий понимали, что их возможности скоро будут урезаны ещё сильнее. Бороться с этим они решили как в старой доброй французской третьей республике – спровоцировать правительственный кризис. 19 февраля 1948 г. на встрече лидеров Национально-социалистической, Народной и Демократических партий было принято решение, чтобы министры-члены этих партий подали в отставку. Вечером того же дня на встрече с представителями этих партий в посольстве США посол Стейнгардт подбодрил чехословацких политиков, сказав, что после вытеснения коммунистов из правительства США незамедлительно предоставят Чехословакии кредит на 25 млн. долларов (в то время покупательная способность доллара примерно в 10 раз превышала современную). 20 февраля 12 министров из трех партий на заседании правительства объявили Клементу Готвальду о своем выходе из состава правительства и подали президенту прошение об отставке, надеясь, что это приведет к падению правительства Готвальда, назначению министров из числа чиновников, досрочным выборам в парламент и т.п.

В то время коммунисты были не просто парламентской фракцией (как в РФ), и не защитниками прав беженцев призывного возраста (как в Евросоюзе), а тесно работающими с народом политиками, поэтому уже 21 февраля на Староместской площади в Праге прошел массовый митинг на тему «Министры не хотят работать и выполнять предвыборные обещания своих партий? Назначьте новых!» (точнее, резолюция митинга гласила: «… Мы требуем, чтобы председатель правительства Климент Готвальд дополнил правительство новыми членами»). Тем временем, на заводах, фабриках, в учреждениях и т.п. была проведена мобилизация работников для охраны общественного порядка, с должностей снимали сторонников партий-инициаторов кризиса. 24 февраля прошла одночасовая забастовка, а 25 февраля, когда вся страна ждала, что решит президент Бенеш, в Праге состоялась манифестация с участием 200.000 человек (при населении страны 11 млн.) с участием вооруженных отрядов Народной милиции – в обоих случаях требовали принять отставку министров. В итоге, президент эту отставку принял во второй половине дня 25 февраля. 27 февраля к присяге было приведено новое правительство (из 24 министров было уже 11 коммунистов – много, но не большинство). Собственно, большое число коммунистов в правительстве ещё не делало государство коммунистическим. Официальное название страны не менялось с 1918 г. до самого 1960-го. В коллекции автора есть изданная в 1952 г. книга «Стройки социализма в европейских странах народной демократии», и там в оглавлении у всех перечисленных стран от Польши до Албании в названии всегда присутствовало слово «народная», тогда как вторая глава была озаглавлена скромно: «Чехословацкая республика».

Не обошлось в этой истории без советского участия – 19 февраля в Чехословакию с официальным визитом прибыл заместитель министра иностранных дел СССР Зорин (бывший советский посол в этой стране), который должен был принять участие в съезде советско-чехословацкой дружбы и проинспектировать поставки советского зерна в Чехословакию – а тут такое началось… Действия советского представителя были сдержанными и не укладывающимися в шаблоны рассказов про «советский империализм» – он посоветовал Готвальду действовать решительно, согласился передать в Москву просьбу Готвальда подтянуть к чехословацким границам советские войска в Германии и Австрии (Москва отказалась), но при этом назвал необоснованными рассказы Готвальда о готовящейся американской интервенции для поддержки правых.^xxvii

Выше была упомянута Народная милиция. Это была не реформированная полиция, а очень своеобразная структура, о которой следует рассказать подробнее. Если проводить аналогии, это был Корпус стражей чехословацкой революции. Уже в июне 1945 г. профсоюзы начали создавать на заводах военизированные формирования для защиты заводского имущества. С 1946 г. эти формирования стало брать под контроль МВД, во главе которого стоял член компартии Вацлав Носек. Военная подготовка членов формирований осуществлялась армейскими и полицейскими специалистами, вооружение поступало с государственных складов. Так постепенно отряды для защиты заводов (которые часто создавались при активном участии владельцев заводов) стали инструментов установления власти народа. В разгар февральского кризиса, 21 февраля 1948 г. была издана директива ЦК КПЧ об объединении заводских отрядов в единую «Рабочую милицию». 22 февраля Рабочая милиция взяла под контроль ключевые объекты Праги.

Когда ситуация в стране стабилизировалась, новая силовая структура получила новое название. Первые заводские ополчения назывались Závodní milice («Заводская милиция»), затем Závodní stráž («Заводская охрана»), потом было много других названий –Strážní oddíl («Охранные отделы»), Pohotovostní oddíl («Резервные отделы»). Затем, как уже было сказано, их свели в Dělnické milice («Рабочая милиция»), а после февральского кризиса последовало последнее переименование – в Lidové milice («Народная милиция»).

С 1953 г. Народная милиция подчинялась напрямую партии, без участия прочих государственных органов. Если вспомнить нашу Красную гвардию, то она просуществовала меньше года, а затем стала ненужной с появлением новой регулярной армии и органов правопорядка. В Чехословакии всё было иначе – Народная милиция просуществовала до самого конца народного государства в этой стране (29 ноября 1989 г. Федеральное Собрание Чехословакии отменило конституционное положение о руководящей роли КПЧ, а 21 декабря чрезвычайный съезд КПЧ объявил об аннулировании присяги и роспуске Народной милиции) и при этом увеличивалась в численности: в 1948 г. там было 43.000 чел., в первой половине 1950-х – до 100-150 тыс., в следующем десятилетии численность снизилась до 70.000 чел, а к 1989 г. снова возросла до 80.000.

Отличительными знаками принадлежности к Народной милиции были серо-униформа (в 1948-1959 гг. синяя, в 1959-1970 – серая, затем голубая) униформа и чёрно-красный знак LM в форме пятиугольного гуситского щита-павезы.

Основным вооружением членов Народной милиции были пистолеты и пистолеты-пулеметы, но имело оружие и помощнее. 4 мая 1990 г. министр обороны Чехословакии Мирослав Вацек огласил перечень оружия, изъятого у расформированной Народной милиции: помимо ста тысяч единиц огнестрельного орудия там было 358 миномётов, 149 безоткатных орудий и 130 зенитных орудий.

 

 

Пятидесятые годы

 

Вечером 27 февраля Бенеш, оставаясь президентом, покинул столицу. Дело в том, что и без бурной недели в феврале, здоровье 64-летнего президента оставляло желать много лучшего – осенью 1946 и летом 1947 г. он перенес два инсульта, поэтому когда ситуация в стране сложилась так, что народ мог жить дальше и без Бенешеа, он уехал в маленький город Сезимово-Усти в 95 км южнее Праги. Там он подписывал официальные документы, принимал иностранные делегации, но на официальных мероприятиях появлялся лишь дважды: на похоронах министра иностранных дел Яна Масарика (он покончил с собой 10 марта) и на праздновании 600-летия Карлова университета (в начале апреля).

28-29 февраля в Праге состоялся съезд крестьянских комиссий, 3000 депутатов которого выразили доверие новому правительству и потребовали скорейшего проведения новой земельной реформы.

Новое правительство постепенно начало «закручивать гайки». Постановление от 12 марта обязало министерство информации провести ревизию ранее выданных разрешений на издание печатной продукции. Из армии было уволено около 1000 офицеров и ещё около 500 переведены на новые должности с понижением. Новая земельная реформа ограничила собственность на землю 50 гектарами. В промышленности в частных руках осталось менее трети предприятий с 5,1% занятых. Был предложен новый проект конституции, но президент Бенеш отказался его подписать (по его мнению эта конституция давала слишком много воли народу и недостаточно гарантировала пресловутые «гражданские свободы»). В итоге, 9 мая 1948 г. конституция была принята, 30 мая состоялись новые парламентские выборы, а 7 июня Эдуард Бенеш подал в отставку (это решение было принято им намного раньше, но после долгой беседы с Готвальдом в начале мая Бенеш решил повременить, чтобы не осложнять парламентские выборы в стране). Новым президентом страны 14 июня был избран Клемент Готвальд. 3 сентября Бенеш скончался.^xxviii

Обновленная страна бурно развивалась. К уже имеющимся металлургическим предприятиям в Остраве, «стальном сердце республики», добавились новые. Шла активная индустриализация Словакии (стоит отметить, что в довоенной Чехословакии шла деиндустриализация полученного Словакией от венгерской части Австро-Венгрии наследства – промышленникам Чехии не были нужны конкуренты) – к 1951 г. там уже открыли 55 новых заводов и на горных словацких реках началось строительство гидроэлектростанций (в довоенном государстве производителям угля – опять же из Чехии – так же не были нужны конкуренты в масштабах всей страны, поэтому ГЭС там было построено всего две, к началу 1950-х началось строительство 10, а к концу существования единой Чехословакии на словацкой реке Ваг имелось 20 ГЭС)^xxix.

Росла и армия. В июне 1950 г. новым министром обороны стал бывший министр юстиции и зять Готвальда Алексей Чепичка. При нем началось радикальное реформирование чехословацкой армии. Почти сразу после назначения нового министра в страну прибыли советские военные советники во главе с генерал-полковником Гусевым. В сентябре 1951 г. в ЧСР работали 73 советских военных советника, прикомандированные к министру обороны и его заместителям, командующим родами войск и округов и дивизий, начальникам военных училищ и академий. В 1954-55 гг. число военных советников увеличилось до 264 и они работали уже на уровне полков. Одновременно из армии удаляли людей, чья лояльность новой власти вызывала сомнения, и набирали новых. В 1951-56 гг. офицерский корпус чехословацкой армии увеличился более чем вдвое – с 19.765 до 47.447 чел.^xxx

Наведение порядка коснулось не только «реакционеров», но и саму компартию. Как и в других коммунистических партиях Европы, в конце 1940-х в КПЧ была проведена чистка от буржуазных националистов, тем более что в коммунистическом движении начался раскол, вызванный деятельностью главы Югославии Тито. В частности, в ноябре 1949 г. были арестованы такие видные деятели как заместитель министра внешней торговли, шеф редактор главной газеты партии «Руде право» и советник председателя правительства по экономическим вопросам. Кроме того, в 1951 г. по обвинению в буржуазном национализме был арестован видный деятель компартии Словакии Густав Гусак (о нем мы ещё поговорим ниже), который во время войны многим запомнился не только как один из руководителей антифашистского Словацкого восстания в 1944 г., но и своей дружбой с А. Махом («Шанё Мах – жидам страх»). Затем, под суд попал министр иностранных дел Владимир Клементис, а после (осенью 1952 г.) и сам генеральный секретарь ЦК КПЧ Рудольф Сланский^xxxi.

14 марта 1953 г., вернувшись с похорон Сталина, неожиданно скончался Клемент Готвальд. Сразу появилось множество до сих пор функционирующих слухов о том, что он был отравлен (вот только кому понадобилось травить этого верного СССР человека распространители слухов почему-то не объясняют). На самом деле просто мало кому было известно, что обследовавший его в 1948 г. опытный кардиолог заключил, что жить Готвальду осталось 5-6 лет. Новым президентом стал Антонин Запотоцкий. Он несколько свернул темпы коллективизации в сельском хозяйстве (стало даже можно выходить из созданных в последние годы кооперативов), по рекомендации Москвы отказался от показательных судебных процессов, и (с учетом пожеланий и рекомендаций советской стороны) в сентябре 1953 г. объявил новый курс – были ограничены инвестиции в тяжелую промышленность и приняты меры для устранения диспропорций между различными отраслями индустрии, были увеличены расходы на жилищное строительство и сельское хозяйство и снижены государственные розничные цены на некоторые промтовары и продукты питания^xxxii. Население одобрило этот «новый курс», ситуация стабилизировалась. Вдобавок, Чехословакия снова, как и до войны, стала заметным экспортером оружия: кроме поставок стрелкового оружия и производившихся по лицензии танков Т-34-85 в дружественные Румынию, Болгарию и Венгрию, в 1954 г. был заключен договор о поставках оружия в Гватемалу, в сентябре 1955-го – в Египет (поставлялись 150 истребителей МиГ-15 и -17, 50 бомбардировщиков Ил-28, 230 танков Т-34-85 и 100 САУ СУ-100 и т.д., а также 200 бронетранспортеров БТР-152, которые в Чехословакии не производились).

Однако, постепенно началась грызня за власть среди высшего руководства страны. Точнее, между президентом Запотоцким и первым секретарем компартии Антонином Новотным, который быстро нашел общий язык с новым советским лидером Н.С. Хрущевым. По поводу «нового курса» у Запотоцкого с Новотным было полное согласие, разногласия же были лишь по двум вопросам: Запотоцкий считал, что претворением «нового курса» в жизнь должны заниматься государственные органы и при этом надо временно прекратить коллективизацию, а Новотный был за приоритет партийных органов и за продолжение коллективизации пусть и при снижении её темпов. В апреле 1954 г. чехословацкая делегация прибыла в Москву, где, разбирая их спор, советская сторона однозначно встала на сторону Новотного, попеняв Запотоцкому на насаждение культа президента и неподчинение руководству партии^xxxiii. Новотный же демонстрировал зашкаливающую лояльность Хрущеву и его нововведениям, вплоть до того, что в ноябре 1957 г. ЦК КПЧ принял постановление о выращивании кукурузы в Чехословакии.

13 ноября 1957 г. Запотоцкий скончался, Новотный стал новым президентом страны и, сочетая два высоких поста, развернулся с новой силой. В частности, он ввел новую конституцию. Согласно ей, Чехословакия была объявлена социалистической республикой (примечательно, что ни твердокаменному Готвальду, ни более мягкому Запотоцкому это условие не казалось столь уж необходимым). Он демонтировал памятник Сталину в Праге (открытый в 1955 г.), распорядился вынести тело Готвальда из мавзолея, на XXII съезде КПСС в 1961 г. Новотный безоговорочно поддержал действия Хрущева по осуждению Албании, где не стали вслед за Москвой проводить посмертное оплевывание Сталина ради сиюминутных политических выгод, а затем другие высокопоставленные чехословацкие коммунисты осудили китайских коллег, придерживавшихся аналогичного с албанцами мнения. По примеру Хрущева Новотный начал кампанию по реабилитации ряда осужденных в начале 1950-х. Кроме того, был «реабилитирован» плохо вписывающийся в рамки социалистического реализма писатель Франц Кафка, а тем временем на государственные деньги – как и во время нашей «оттепели» (стоит помнить, что оттепелью поэтически называется то, что нормальные люди называют слякотью) – было снято множество фильмов о невыносимых душевных страданиях людей, которые никому ничего хорошего не сделали, но при этом весь мир им должен с самого их рождения…

Мало того, развивая мысль Хрущева о сближении наций до полного единства, Новотный ликвидировал многие атрибуты автономии Словакии – например, Корпус уполномоченных (местное правительство) был слит со Словацким национальным советом, который вдобавок ещё и утратил право утверждать местный бюджет^xxxiv. Собственно, бурная деятельность Новотного в итоге и привела к событиям, которые и закончились вводом войск стран Варшавского договора в августе 1968 г. В заключение должен отметить крайне любопытный факт: Новотного, который повторял все зигзаги действий Хрущева, недруги считали «сталинистом»…

 

Путь к майдану

 

В 1961 г. директором Института экономики Чехословацкой академии наук был назначен Ота Шик (Ota Šik), который не имел даже докторской ученой степени, что не помешало ему в 1962 г. стать членом-корреспондентом академии наук и начать успешно продвигать свою программу экономических реформ. В 1963 г. директор института и член-корреспондент наконец-то стал доктором (напомню, что на Западе эта ученая степень соответствует нашей кандидатской) и возглавив комиссию по экономической реформе, сформированную руководством страны. Если кратко, то суть реформы была в следующем:

- максимальное развитие производственного самоуправления в промышленности

- учёт рыночных факторов при ценообразовании

- расширение прав предприятий в распоряжении прибылью

- индикативный характер центрального макроэкономического планирования

- активная антимонопольная политика.

 

Что можно сказать об этих идеях? Максимальное самоуправление в промышленности означает откат к диким нравам начала XIX в. и перманентным экономическим кризисам. Антимонопольная политика приводит, как мы знаем, к тому, что вместо государственных производителей, например, спиртного, все желающие начинают поить население всякими суррогатами на любой вкус. Что касается индикативного планирования, то Шик под этим флагом предлагал отказаться от планирования вообще: мнение государства по вопросам экономики должно было носить рекомендательный характер, а там уж – кто во что горазд, а по результатам деятельности правительство фиксирует показания основных индикаторов (уровень безработицы, дефицит и т.п.), на основе которых выдает следующую порцию рекомендаций, которые никто не будет выполнять. В общем, всё, предложенное Шиком, через четверть века внедряли в СССР – и все мы прекрасно помним, чем в итоге всё закончилось

Проект преобразований был предложен в середине 1964 г., но сначала его отправили на доработку. Затем 14 октября 1964 г. в СССР со своего поста был смещен Н.С. Хрущев, у которого, как мы помним, за долгие годы сложились отличные отношения с Новотным, так что президент Чехословакии воспринял новое руководство СССР довольно прохладно – и началось постепенное воплощение в жизнь идей Шика. Самоуправление в промышленности привело к тому, что предприятия начали сосредотачиваться на производстве более дорогих товаров, а расширение их прав в распоряжении прибылью позволило повысить зарплаты сотрудникам. Все вместе это привело к дивному – и совершенно неожиданному для Шика и его единомышленников – результату: магазины были заставлены дорогими мебельными гарнитурами, но люди с повышенными зарплатами не могли купить простые стулья или табуретки. Похожее наблюдалось и в других отраслях. Всё это, естественно, не добавляло любви народа к руководству страны.

Примечательно, что в фундаментальной двухтомной работе «Чехия и Словакия в XX веке. Очерки истории», выпущенной издательством «Наука» в 2005 г., этому интересному и достаточно продолжительному периоду истории страны не уделено ни слова! Там составители лихо переходят от конституции 1960 г. сразу к «пражской весне»…

Недовольство копилось, но вылилось не в протесты снизу, а снова в кулуарный переворот «в верхах». Новотного решили сместить с поста главы КПЧ, но кого поставить вместо него? Большинство исследователей сходятся на том, что деятель соответствующего масштаба был в стране один – Густав Гусак, который в 1954 г. был приговорен к пожизненному заключению, но в 1960 г. был освобожден Новотным, а в 1963 г. полностью реабилитирован и вернулся к партийной работе. Однако, его способности пугали очень многих, поэтому кандидатуру будущего главы партии стали искать среди менее выдающихся личностей. В конце декабря 1967 г. первый секретарь ЦК компартии Словакии Александр Дубчек. Это был обычный партийный чиновник, который до сих пор ничем выдающимся не прославился – разве что в октябре 1967 г. на пленуме ЦК КПЧ выступил резко против проводившейся Новотным политики урезания автономии Словакии^xxxv. Возможно, это (вместе с детством Дубчека, проведенным в СССР, и обучением в Высшей партийной школе при ЦК КПСС в Москве в 1955-58 гг.) и сыграло свою роль при окончательном решении вопроса. По одной версии Брежнев, находившийся в декабре 1967 г. в Праге, полностью отдал решение вопроса чехословацким товарищам (не поддержав ни сторонников, ни противников Новотного он лишь попросил поскорее прекратить склоку), по другой – намекнул, что не против Дубчека. В итоге, после жарких споров 19-21 декабря Новотный согласился передать функции первого секретаря ЦК партии «в распоряжение Центрального комитета», а 5 января 1968 г. первым секретарем ЦК КПЧ был избран Дубчек (Новотный при этом остался президентом страны). В любом случае, эта смена главы партии прошла при одобрении Москвы.

Собственно, сама случайность и компромиссность фигуры Дубчека хорошо видна в его мемуарах: «После 5 января 1968 г. за мной не было настроенного на реформы большинства ни в расширенном Президиуме, ни в Центральном комитете... Многие из тех, кто поддерживал устранение Новотного, не были готовы идти дальше в направлении реформ. Я сознавал это»^xxxvi. Отметим: Дубчек пишет не о начале реформ, а лишь о продолжении начатой при Новотном экономической политики. Так что «пражская весна» началась задолго до 1968 г. – просто теперь процесс вышел за рамки, установленные в послевоенный период.

 

29 января 1968 г. Дубчек прилетел в Москву. Он признал наличие «экстремистско-либеральных» и националистических тенденций в обществе, а на вопрос Брежнева, какие реформы предполагается проводить в ЧССР, заносчиво ответил, что Чехословакия – развитая страна и советская модель социализма ей уже не подходит. Через несколько дней с ним встретились лидеры Польши и Венгрии Владислав Гомулка и Янош Кадар, которые предостерегли Дубчека от разрастания антисоветских настроений в стране, т.к. в их странах это привело к открытым конфликтам в 1956 г. и всё закончилось очень плохо для инициаторов и тех, кто пошел за ними.

Однако, Дубчек не внял советам умных людей – и продолжил идти выбранным курсом. В столице и на местах смещали сторонников Новотного и заменяли их сторонниками нового главы партии и его соратников. Иногда это приводило к совершенно диким результатам. 25 февраля 1968 г. генерал-майор Ян Шейна (Jan Šejna), сторонник Новотного, возглавлявший партийную организацию министерства обороны, неожиданно сбежал в ФРГ с молодой любовницей (по другим данным – с сыном и невестой сына сбежал в Италию). Примечательно, что именно его в декабре 1967 г. обвиняли в подготовке силового решения проблемы в руководстве страны в пользу Новотного, которое было запланировано на первые недели 1968 г. Насколько это было обоснованно – трудно сказать. Вменяемых мотивов, побудивших его на побег, я так и не нашел – иногда пишут, что его обвиняли в хищении государственного клевера и люцерны на 300.000 крон (никто, увы, не пишет как это удалось сделать генералу из министерства и зачем ему понадобилось столько корма). На Западе он быстро стал одним из главных экспертов по Чехословакии. Несмотря на требования правительства Дубчека, его не выдали назад. В 1970 г. Ян Шейна заочно был приговорен к 10 годам лишения свободы с конфискацией имущества. Шейна в итоге осел в США и начал снабжать мир всякими диковинными историями – вроде совместно созданных Кубой и Чехословакией сетей по торговле наркотиками в Латинской Америке, планов СССР наводнить армию Австралии своими агентами и начать руками австралийцев завоевание Азии, или же о том, что в КНДР находился чехословацкий госпиталь, где чешские медики проводили над американскими военнопленными опыты по изучению воздействия радиации на организм человека^xxxvii. Умер он в Нью-Йорке в 1997 г.

 

При этом Брежнев продолжал покровительствовать Дубчеку. 21-22 февраля он вновь посетил Прагу в связи с празднованием двадцатилетнего юбилея февральских событий 1948 г. (два визита главы сверхдержавы за два месяца не каждому дано заслужить!). Эта демонстративная поддержка должна была повлиять на позицию лидеров других социалистических стран, прежде всего Гомулки и Ульбрихта, которые относились к чехословацким затеям с плохо скрываемым раздражением. На совещании Политического консультативного комитета государств-участников Варшавского договора 6-7 марта в Софии чехословацкий вопрос открыто не обсуждался, хотя Ульбрихт и Гомулка несколько раз пытались подтолкнуть к этому Брежнева.

4 марта был принят закон о печати, отменивший предварительную цензуру. Результат последовал незамедлительно: уже 8 марта издававшаяся в Братиславе молодежная газета «Смена» опубликовала открытое письмо, призывавшее президента Новотного покинуть пост. 14 марта в Брно с разрешения городского национального совета и партийных органов прошла демонстрация с участием ок. 3000 студентов и такого же числа горожан с лозунгами «Для русских Ленин, для нас Масарик», «Долой Новотного и его банду», «Да здравствует Масарик» и т.п. Кроме того, в этом месяце прошли первые митинги под лозунгами «Молодежь спрашивает», появился лозунг «Профсоюзы без коммунистов». 19 марта в Братиславе прошёл митинг нескольких тысяч студентов, которые потребовали отставки президента Новотного. Затем аналогичные митинги (главным образом – из молодежи) прошли по всей стране. В итоге 22 марта Новотный подал в отставку. Новым президентом страны стал отставной генерал Людвиг Свобода.

К этому времени в Москве уже начали понимать, что «демократизация» превращается в анархию и вседозволенность, а там и до реставрации капитализма недалеко. 13 марта секретарь ЦК КПСС и главный советский идеолог М.А. Суслов получил информацию о готовящейся в Праге «программе действий» (ликвидация монопольного правления КПЧ и т.п.), на следующий день состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС по этому вопросу, а 15 марта Политбюро ЦК КПСС подготовило письмо Президиуму ЦК КПЧ, в котором указывалось, что крайние силы требуют «ревизии режима», что в Чехословакии расшатываются социалистические устои, активизируются силы империализма, которые стремятся оторвать страну от «социалистического лагеря». Письмо было довольно противоречивым по своему содержанию. С одной стороны, признавалось право КПЧ «определять пути развития, формы и методы строительства социализма в своей стране», с другой – ставилась задача «оградить завоевания социализма от любых происков враждебных сил». Дубчек просил его не публиковать текст этого письма, мотивируя это возможным ударом по его личному авторитету. В итоге, было решено провести встречу в Дрездене и обсудить сложившуюся ситуацию.

23 марта в Дрездене состоялась встреча руководителей стран Организации Варшавского договора за исключением Румынию. Чехословакию представлял глава правящей партии Дубчек, который взял с собой главу правительства Йозефа Ленарта (в эти дни, 22-30 марта, он ещё и исполнял обязанности президента страны), секретаря ЦК КПЧ Драгомира Кольдера, первого секретаря ЦК компартии Словакии Василя Биляка и председателя Государственной плановой комиссии Олдржиха Черника. На этот раз Брежнев, Гомулка, Кадар и глава ГДР Вальтер Ульбрихт уже открыто говорили Дубчеку о своей озабоченности обстановкой в ЧССР и в доказательство приводили цитаты из чехословацких газет и журналов с нападками на социалистические страны. Дубчек пообещал взять СМИ под контроль (интересно, как он собирался это сделать после закона от 4 марта?) и… снова попросил не публиковать подготовленное по итогам встречи коммюнике с резкой критикой руководства ЧССР. И его просьбу снова удовлетворили!

А тем временем в Чехословакии продолжался «праздник непослушания», известный как «Пражская весна» (в честь одноименного музыкального фестиваля). 28 марта в Брно собралась манифестация примерно 1500 студентов, которые требовали объяснить, почему газеты «Руде право» и «Ровности» сообщили, что город Брно предложил генерала Свободу на пост президента, если с ними никто этого не говорил (согласно конституции, президента в Чехословакии избирал парламент, но ведь в глазах молодых и плохо образованных поклонников Запада настоящая демократия – это когда надо поинтересоваться мнением каждой «уникальной снежинки»). Затем группами по 300-400 человек они прошли по городским улицам, скандируя «Да здравствует демократическая республика!», «Хотим свободу и Цисаржа!» (Честмир Цисарж был редактором газет, министром образования, а на тот момент – послом в Румынии, был известен своими либеральными взглядами).

31 марта состоялось учредительное собрание «Клуба-231» - объединения бывших политических заключенных. Свое название он получил от номера закона 231/1948 («Закон об охране народной демократической республики» от 6 октября 1948 г.; иногда в ошибочно указывают, что клуб был назван в честь статьи уголовного кодекса). В «Клубе-231» состояло до 80.000 чел. и далеко не все они были безобидными интеллигентами, осужденными за распространение машинописных копий ещё не написанного «Архипелага ГУЛаг». Достаточно вспомнить, что основателем «Клуба-231» стал Ярослав Бродский, осужденный в 1951 г. за участие в шпионской организации на 15 лет и помилованный в 1960 г. «ретроградом и сталинистом» Новотным. Как глава новой организации Бродский объявил: «Самый лучший коммунист – это мертвый коммунист, а если он ещё жив, то ему следует выдернуть ноги» (как мы видим, у нынешних «коммуняку на гиляку» были достойные предшественники среди «строителей социализма с человеческим лицом»). Другим крупным политическим клубом стал KAN – «клуб ангажированных беспартийных». Всего появилось около 70 клубов.

3 апреля 1968 г. советским послам в социалистических странах было разослано циркулярное письмо МИД СССР с указанием лично встретиться с высшим руководством стран пребывания и передать собранные КГБ сведения о деятельности антигосударственной группы, стремившейся подорвать основы социализма. Был указан ее состав: известные профессора Карлова университета, литературоведы, писатели и политики-реформаторы – Черны, Прохазка, Когоут, Вацулик, Кундера, Гавел и др. В тот же день руководство ГДР распространило под грифом «Совершенно секретно» очередные закрытые партийные материалы о положении в ЧССР, адресованные партийному активу, где были подробно были проанализированы ошибки и просчеты руководства КПЧ, особенно «на идеологическом фронте».

5 апреля на пленуме ЦК КПЧ была принята «Программа действий» – в ней осуждались «ошибки 1950-х», гарантировались свободы слова, собраний и т.п., разрешалось создание политических партий. На том же пленуме был оглашен новый состав государственного и партийного руководства: председателем правительства стал Олдржих Черник, председателем Национального собрания – Йозеф Смрковский (до этого он был министром лесов и вод и, к слову, не поддержал принудительное смещение Новотного), Ота Шик стал министром экономики и вице-премьером. Теперь новый министр приказал оценивать работу промышленных предприятий не по степени выполнения плана, а по востребованности их продукции на внутреннем и внешнем рынках^xxxviii.

Новый премьер Черник заявил, что будут приняты решительные меры для усиления конкурентных начал на рынке. Обязательное в прошлом пребывание предприятий в составе трестов должно было теперь стать добровольным, и планировалось разрешить всем желающим выходить из состава этих объединений.

В начале года ещё президент Новотный заявил в интервью газете «Таймс», что правительство рассматривает вопрос о возможности ликвидации неэффективно работающих и устаревших предприятий. Эту идею затем поддержал Дубчек, дав понять, что чехословацкие заводы и фабрики далеко не всегда способны удовлетворять реально существующий спрос: мол, структура экономики несовершенна – ибо отклонилась от тех принципов, которые определяют структуру экономики в развитых индустриальных странах. Хочу обратить внимание читателей: в СССР во время «перестройки» тоже многие предприятия объявлялись неэффективными, но одновременно было объявлено о программе «конверсии» – переводе предприятий с производства одного вида продукции, на другие, более востребованные. В ЧССР 20 годами ранее об этом вообще не задумывались. Более того, в своем интервью вице-премьер и министр экономики Ота Шик сказал, что если рабочий почувствует давление конкуренции, то будет прикладывать больше усилий в процессе труда. Вот вам и весь вызывающий восторги отечественной интеллигенции «чешский социализм с человеческим лицом» – более интенсивная работа за те же деньги под угрозой увольнения! Кроме того, либерализация экономики должна была коснуться и внешней торговли – предполагалось дать предприятиям возможность свободного выхода на зарубежный рынок, а государственную корпорацию по внешней торговле, ранее являвшуюся монополистом, должны были, согласно заявлению Черника, перевести на работу в соответствии с коммерческими принципами^xxxix.

 

Ответные меры

 

Терпение советской стороны было велико, но не безгранично, и поскольку всё перечисленное выше имело место в Чехословакии уже после сделанного Дубчеку в Дрездене коллективного предупреждения и сделанных им в ответ заверений, то 5 апреля командующий воздушно-десантными войсками Василий Филиппович Маргелов получил директиву, подписанную Министром обороны Маршалом Советского Союза А.А.Гречко и начальником Генерального штаба Маршалом Советского Союза М.В.Захаровым, согласно которой приступил к планированию применения воздушных десантов на территории ЧССР. В директиве было сказано: «Советский Союз и другие социалистические страны, верные интернациональному долгу и Варшавскому Договору, должны ввести свои войска для оказания помощи Чехословацкой народной армии в защите Родины от нависшей над ней опасности... если войска Чехословацкой народной армии с пониманием отнесутся к появлению советских войск, в этом случае необходимо организовать с ними взаимодействие и совместно выполнять поставленные задачи. В случае, если войска ЧНА будут враждебно относиться к десантникам и поддержат консервативные силы, тогда необходимо принимать меры к их локализации, а при невозможности этого – разоружать». С получением сигнала «Буря» командующему ВДВ предписывалось привести в полную боевую готовность 7-ю и 103-ю гвардейские воздушно-десантные дивизии, выйти к аэродромам взлета и быть в готовности к высадке в Чехословакии парашютным и посадочным способами^xl.

12 апреля командующий Прикарпатским военным округом генерал-полковник В. 3. Бисярин в присутствии начальника Главного оперативного управления Генштаба генерал-полковника М. И. Повалия ознакомил командующего войсками 38-й армии, которая дислоцировалась в Прикарпатском военном округе на территории семи областей Западной и Центральной Украины, генерала А. М. Майорова с предварительным планом ввода советских войск в Чехословакию под кодовым наименованием. План был подписан министром обороны А. А. Гречко и начальником Генерального штаба М. В. Захаровым. В приказе определялась зона ответственности 38-й армии, которая включала пять областей (Северо-Моравскую, Южно-Моравскую, Восточно-Словацкую, Средне-Словацкую и Западно-Словацкую) из всех десяти областей Чехословакии. Для решения этой задачи выделялись 24-я, 30-я, 48-я, 128-я мотострелковые дивизии, 15-я и 31-я танковые дивизии и 12-й мотострелковый полк Болгарской народной армии. Из перечисленных сил только 24-я Железная Самаро-Ульяновская и 128-я дивизии входили в состав 38-й армии, а 30-я мотострелковая и 15-я танковая дивизии дислоцировались в Белорусском военном округе, а 48-я мотострелковая дивизия – в Одесском военном округе. 12-й мотострелковый полк находился в Болгарии. Передислокация войск проводилась в строго ограниченное время. Чтобы выйти на рубеж Моравска Острава – Брно, необходимо было преодолеть расстояние в 500-550 километров за 24 часа после начала движения, а командный пункт армии (Западная Словакия) должен был прибыть на место через 16-18 часов, преодолев за это время расстояние в 400-500 километров. Главной легендой-прикрытием была подготовка управления армии и некоторых ее соединений и частей к большим командно-штабным учениям или маневрам войск, или учениям с участием войск стран Варшавского договора. Это тоже выглядело убедительно и не могло вызвать какого-либо недопонимания. Утром 13 апреля в штаб 38-й армии поступил пакет с надписью «Вскрыть по сигналу “Влтава-666”»^xli.

 

Тем временем в Чехословакии 1 мая члены новобразованных клубов вышли на демонстрацию в Праге с антикоммунистическими и антисоветскими лозунгами, а Дубчек поприветствовал их с трибуны.

4 мая в Москву прибыла чехословацкая делегация – Дубчек, Черник, Биляк и Смрковский. Председатель Совета министров СССР А.Н. Косыгин попросил Черника поподробнее рассказать о происходящей в ЧССР экономической реформе. Тот в ответ лишь сказал, что придется повысить розничные цены для населения. Затем Дубчек и Черник обратились к советским руководителям с просьбой срочно предоставить Чехословакии заем на огромную сумму в 550 млн. долларов (снова напомню читателям, что покупательная способность доллара была в те годы в несколько раз выше современной и, например, весь годовой экспорт нефти из Ирана оценивался до кризиса 1973 г. в 5 миллиардов долларов). Советская сторона, зная, что после нескольких лет экономических экспериментов Шика в ЧССР сложилось тяжелое положение с продуктами питания, предложила мясо и зерно в кредит, но… чешская сторона отказалась и попросила золото или валюту для закупки того же мяса и зерна, а также других товаров на Западе. Биляк потом вспоминал: «Что касается займа в золоте, то советские товарищи попросили нас конкретизировать цели его использования. Мы не смогли дать ответ». Фактически, руководство ЧССР хотело, чтобы СССР оплатил провал экономических экспериментов Шика, но не просто оплатил, а с пользой для западных производителей! Кроме того, Брежнев попросил Дубчека объяснить, почему правительство ЧССР фактически открыло границы с ФРГ и Австрией, что затрагивает интересы всех стран ОВД: «Кто может дать гарантию, что с этим многотысячным потоком “туристов” с Запада в страну не привозят оружие, контрреволюционную литературу, какое-либо снаряжение, что среди этих приезжающих нет тайных агентов империалистических разведок? Никто такой гарантии дать не может». Не дав внятных объяснений сделанному, Дубчек пообещал ужесточить систему контроля западной границы, но… снова не выполнил его, как и сделанному в марте обещание о контроле над СМИ. Наоборот, 7 мая министр внутренних дел ЧССР Йозеф Павел объявил о том, что в стране прекращается глушение передач западных радиостанций на чешском языке^xlii.

6 мая на торжественном заседании ЦК КПЧ, посвященном 150-летней годовщине со дня рождения К. Маркса, уже упоминавшийся выше Честмир Цисарж выступил с докладом, в котором, не называя прямо СССР и КПСС, подчеркнул, что марксизм и его интерпретации в современных условиях не могут являться монополией одной партии или государства, и каждая социалистическая страна имеет право на его творческое развитие с учетом местных условий и особенностей. В ответ на это в газете «Правда» вышли две статьи академика философа Ф.В. Константинова (14 июня и 24 июля) с разбором ошибок Цисаржа, так что теперь о том, что в ЧССР процесс пошел не туда, узнал весь Советский Союз.

После отъезда чехословацкой делегации в Москве 8 мая состоялась встреча руководителей СССР, Польши, ГДР, Венгрии и Болгарии по поводу ситуации в Чехословакии. Ульбрихт и Гомулка считали, что в ЧССР уже фактически победила контрреволюция, Кадар с этим не соглашался (его можно понять: для человека, пережившего октябрь 1956 г. в Венгрии любая ситуация, когда мятежники не вешают людей за ноги на столбах и не отрезают им ножницами уши – это ещё не контрреволюция), а Брежнев и лидер болгарских коммунистов Тодор Живков снова выступили примирителями, надеясь, что Дубчек выполнит обещания и возьмет ситуацию под контроль.

14 июня в ЧССР по приглашению местных оппозиционеров (впрочем, в те дни оппозиция мало чем отличалась от официальных властей) прибыл директор Института по вопросам коммунизма (Institute on Communist Affairs) в Колумбийском университете, муж внучатой племянницы президента Бенеша, советник президента Джонсона, член совета планирования Государственного департамента Збигнев Казимир Бжезинский. В Праге выступил перед несколькими сотнями политических активистов – членов «Клуба-231», «Клуба активных беспартийных» и т.п. Формально, было заявлено о лекции, но фактически он огласил инструкции: необходимость перехватить инициативу у компартии, создавая собственные политические структуры, которые будут бороться за власть и т.п.; говорил о ценности чехословацкого суверенитета, на который покушается Москва. Меньше чем через две недели, 27 июня, газета «Литерарни листы» и другие чешские газеты опубликовали манифест «Две тысячи слов, обращенных к рабочим, крестьянам, служащим, ученым, работникам искусства и всем прочим», который – удивительное дело! – перекликался с озвученными Бжезинским тезисами^xliii. И снова руководство Чехословакии проявило дружественный нейтралитет ко всем этим событиям: на вопросы коллег из других социалистических стран был дан ответ, что Бжезинского официально никто не приглашал, а по поводу «Двух тысяч слов…» Дубчек просто призвал граждан к единству^xliv.

20-30 июня на территории ЧССР состоялись учения войск стран Варшавского договора под названием «Шумава» (правительство ЧССР дало согласие на их проведение в конце мая). Впервые с 1945 г. на территорию Чехословакии были введены иностранные войска – 16.000 чел. Помимо сугубо военных целей, заключавшихся в отработке проведения фронтовой наступательной операции с применением атомного оружия, в ходе этих учений предстояло проверить состояние боеспособности армии Чехословакии, в том числе ее готовность оказать организованное сопротивление в случае ввода войск стран Варшавского договора в страну. Подводя итоги учений «Шумава», маршал И. И. Якубовский оценил состояние боевой подготовки чехословацкой армии как неудовлетворительное и предложил продолжить учения, не определив при этом срок их завершения. Несмотря на протест чехословацкой стороны, только 24 июля было разрешено начать отвод частей и соединений, о чем были проинформированы и представители ЧССР. Под предлогом плохого технического состояния большого количества военной техники, совершившей многокилометровые марши, темпы обратного продвижения были заданы низкими. Штабы и войска медленно выходили с территории Чехословакии и размещались в полевых лагерях в непосредственной близости от чехословацких границ, а штаб И. И. Якубовского оставался на территории Чехословакии с развернутыми узлами связи до самого ввода союзных войск на территорию страны^xlv.

6 июля в Праге начала работу конференция КПЧ, которая должна была избрать депутатов на XIV чрезвычайный съезд партии. На конференции местные реформаторы в лучших традициях борцов за все хорошее против всего плохого огласили «черный список» тех, кого они сочли «догматиками и консерваторами» и кого не рекомендовали к избранию. Хотя этот список противоречил Уставу КПК, он был полностью одобрен председателем Национального собрания Смрковским, который призвал участников конференции «голосовать против, выступать против, если возникнет вопрос о ком-либо из этого списка», а сам «черный список» был разослан всем партийным организациям в стране. В тот же день Политбюро ЦК КПСС приняло постановление пригласить Дубчека в составе правительственной делегации в Варшаву 10 или 11 июля «для обсуждения положения, сложившегося в ЧССР». 9 июля ЦК КПЧ предложил заменить общее совещание стран Варшавского договора двусторонними переговорами, т.к. проведение встречи в первоначальном формате, по мнению чехословацкой стороны, могло осложнить работу партии и обстановку в стране (хотя довели Чехословакию до такого состояния не страны Варшавского договора, а само руководство ЧССР). 11 июля был получен ответ из Москвы, где с сожалением констатировалось «негативное отношение президиума ЦК КПЧ к инициативе братских партий».

Иногда в произведениях искусства очень хорошо показана та или иная эпоха – порой, лучше, чем в учебниках и монографиях. В данном случае в качестве иллюстрации травли, организованной в 1968 г. в Чехословакии борцами за «социализм с человеческим лицом», я хочу порекомендовать читателям 25-ю и 26-ю серии чехословацкого сериала «Тридцать случаев майора Земана».

Происходящее в Чехословакии сильно не нравилось не только за пределами страны, но и её гражданам. Летом, накануне чрезвычайного съезда КПЧ, проводились различные предсъездовские мероприятия. Многие выступления на них были пронизаны тревогой – в частности, люди спрашивали: «Что вы делаете? Зачем рвете связи с Советским Союзом, который обеспечил наш завод заказами на пять лет вперед? Куда мы будем сбывать свою продукцию?» В ответ на такие выпады приехавшие из Праги докладчики начинали юлить: «Да это все неважно! Своими вопросами вы демонстрируете узкий кругозор. Главное – борьба со сталинизмом!» Выступавшие за реформы интеллигенты обвиняли простых тружеников в том, что у них вульгарные материальные потребности^xlvi. Словом, происходило всё то, что нам стало хорошо известно в 1980-90-х, а потом, в 2010 г., президент Медведев уточнил, что не надо путать демократию и благополучие^xlvii.

 

Постепенно становилось ясно, что вряд ли удастся решить назревшую проблему одними словами. 12 июля советские 7-я и 103-я воздушно–десантные дивизии («каунасская» и «витебская») были подняты по тревоге и совершили марш в районы ожидания. Пока политики занимались политикой, десантники готовились к боевым действиям: совершали марш-броски, тренировались в швартовке грузов и боевой техники, обучали прибывших из запаса бойцов. Перед командующим ВДВ стоял непростой выбор в реализации приказа министра обороны: десантировать подразделения и части целиком или осуществить высадку десанта комбинированным способом – разведотряды вступают с воздуха в бой, захватывают аэродромы, обеспечивая высадку главных сил?^xlviii

14-15 июля в Варшаве прошло совещание лидеров правящих партий СССР, Польши, ГДР, Венгрии и Болгарии. Открывая эту встречу, Владислав Гомулка заявил, что теперь не остаётся сомнений в том, что в Чехословакии идет процесс превращения социалистического государства в «республику буржуазного типа». Даже благожелательный до сих пор Янош Кадар признал: «Решение президиума ЦК КПЧ об отказе присутствовать на коллективной встрече является очень тяжелым шагом, который создает совершенно новую ситуацию в отношениях между нашими партиями, потому что Президиум ЦК КПЧ как руководящий орган партии противопоставил себя руководящим органам наших партий». В итоге, Брежнев предложил направить ЦК КПЧ коллективное письмо и организовать двустороннюю или трехстороннюю встречу, чтобы на словах разъяснить представителям компартии Чехословакии точку зрения «варшавской пятерки». Он подчеркнул, что если руководство КПЧ в очередной раз не прислушается к советам лидеров стран ОВД, то «придется, по-видимому, продолжать работу по выявлению иных здоровых сил в этой партии, искать возможность обратиться к тем силам в партии, которые могли бы выступить с инициативой борьбы за восстановление руководящей роли КПЧ и нормализацию положения в стране». После двух коллективных настойчивых увещеваний теперь чехословацкие «реформаторы» получили последнее предупреждение^xlix.

19 июля, после окончания встречи в Варшаве, Брежнев позвонил Дубчеку и предложил встретиться полными составами Политбюро ЦК КПСС и Президиума ЦК КПЧ 22 или 23 июля в Киеве или во Львове. Дубчек провел на Президиуме ЦК КПЧ решение, которое, как ему казалось, предоставляло возможность избежать таких переговоров, согласие на встречу лишь в случае приезда всего советского Политбюро в ЧССР. Очевидно, сделано это было для того, чтобы сорвать такую встречу заведомо невыполнимым условием. Однако, советская сторона была намерена разрешить проблему путем переговоров – и произошло небывалое: Москва пошла на встречу этому пожеланию! Местом встречи стал словацкий городок Чиерна-над-Тисой. 29 июля Политбюро ЦК КПСС прибыло Чиерне-над-Тисой. Казалось, произошло небывалое: руководство могучей державы в полном составе прибыло увещевать правителей небольшой страны. Однако, вскоре выяснилось, что богемская наглость и коварство взяли новую высоту: в нарушение принятых на себя обязательств принимающая сторона пригласила корреспондентов из США, ФРГ, Австрии и Франции. Переговоры проходили очень сложно: Дубчек настаивал на том, что его реформы пользуются поддержкой абсолютного большинства населения страны (что было неправдой), а с советской стороны впервые прозвучала открытая угроза ввода войск. Через два дня, 1 августа, стороны пришли к следующим договоренностям: КПЧ в ближайшее время восстановит контроль над СМИ; будет прекращена публикация в чехословацкой прессе антисоветских и антисоциалистических материалов; немедленно прекратится взаимная полемика в СМИ между СССР и ЧССР; в Чехословакии будут распущены все незаконные политические партии и клубы; от должностей в руководстве Чехословакии будут отстранены те, кого в Москве считали сторонниками наиболее радикального курса^l. Как легко заметить, всё это было невыполнимо в сложившихся условиях – если, конечно, Дубчек не хотел заслужить от либеральных товарищей по партии и «свободомыслящей интеллигенции» клеймо «консерватора и сталиниста», а он этого явно не хотел!

2-3 августа в Братиславе состоялось совещание руководства КПЧ с руководителями коммунистических и рабочих партий СССР. Польши. ГДР. Болгарии и Венгрии. В предложенном Советским Союзом проекте совместной декларации говорилось, что партии стран - участниц Варшавского договора должны «идти вперед по пути социализма и коммунизма... строго и последовательно руководствуясь общими закономерностями строительства социалистического общества». По просьбе делегации ЧССР в документе появилось дополнительное положение: «При этом каждая братская партия, творчески решая вопросы дальнейшего социалистического развития, учитывает национальные особенности и условия». В принятом на совещании заявлении также содержалась фраза о коллективной ответственности в деле защиты социализма. 3 августа там же в Братиславе, в отеле «Сореа» советской делегации было передано письмо с просьбой об оказании «действенной помощи и поддержки», чтобы вырвать ЧССР «из грозящей опасности контрреволюции». Его подписали члены Президиума ЦК КПЧ Василь Биляк, Драгомир Кольдер, Олдржих Швестка, Антонин Калек и Алоиз Индра, ранее попавшие в «черный список» непроходньгх кандидатов в ЦК партии.

Между тем жизнь в ЧССР била ключом! Корреспондент агентства «Юнайтед Пресс Интернэшнл» в Бонне В. Лонг писал 16 июля 1968 г.: «Западная Германия начинает создавать политическое предмостное укрепление в Чехословакии. Не потому ли Вилли Брандт совершенно открыто говорит, что он хочет путем усиления контактов своей партии и профсоюзов с соответствующими организациями в ЧССР воздействовать на ход событий с тем, чтобы Чехословакия перешла в конце концов к «внешней и внутренней политике, социал-демократической в своей основе». Как позже сообщило агентство АДН из Мюнхена: «Как заявил в первой половине дня в пятницу [23 августа 1968 г. – Е.К.] один из мюнхенских журналистов, официальный Бонн уже давно поддерживает контакты с «оппозиционерами» в ЧССР. Это происходило в большинстве случаев «легальным путем». Кроме того, депутаты бундестага, «представители фирм» и журналисты «постоянно зондировали почву», а офицеры бундесвера (в частности – 2-го армейского корпуса, чьи дивизии размещены недалеко от границы с ЧССР) неоднократно отправлялись в самые различные районы ЧССР с разведывательными целями. Мюнхенский журналист, в частности, назвал командира 35-й хаммельбургской танковой бригады полковника И. Г. Тренча, несколько штабных офицеров из 4-й панцергренадерской дивизии, которую называют также «пограничной дивизией», и командира роты 281 (подразделение по ведению психологической войны). Полковник Тренч до того, как принять на себя командование 35-й танковой бригадой, также занимался психологической войной и в военном министерстве ФРГ он руководил девятым отделом (общая психологическая война).

Кроме Западной Германии активную деятельность в ЧССР развернул и Ватикан. Руководство этого теократического города-государства утверждало, что деятельность католической церкви должна слиться с движением за «независимость» и «либерализацию», а также взять на себя роль «опоры и свободы в странах Восточной Европы». Поэтому в конце июля в Чехословакию выехало большое число католических священников с внушительным багажом у каждого (можно предположить, что там были не только запасные рясы и епитрахили).^li

С 23 июля по 10 августа 1968 г. на территории СССР, ГДР и Польши были проведены учения «Неман», на которые было мобилизовано большое число резервистов и в период которых шла передислокация войск для их ввода в Чехословакию. С 11 августа 1968 г. были проведены крупные учения войск ПВО «Небесный щит». На территории Западной Украины, Польши и ГДР были проведены учения войск связи.^lii

13 августа состоялся телефонный разговор Брежнева и Дубчека (с его текстом можно ознакомиться, например, в журнале «Историк»). Если быть кратким, то Брежнев, над которым лет через 10 будут смеяться за дикцию, четко и последовательно показывает Дубчеку, что тот ничего не сделал из обещанного в Чиерне и Братиславе, а тот – глава правящей партии 14-миллионного государства! – как не выучивший урок школьник на ходу придумывает оправдания одно глупее другого (то нельзя за два дня навести порядок в СМИ – хотя прошло две недели, то он «должен посоветоваться с товарищами» - хотя все эти товарищи были с ним в Чиерне и подтвердили взятые обязательства и т.п.).

В последнее время в различных публикациях стала появляться информация о втором телефонном разговоре двух политиков 16 августа, когда Дубчек просил Брежнева ввести войска. Известно об этом разговоре только по интервью видного советского дипломата Валентина Фалина (летом 1968 г. он возглавлял 2-й Европейский (британский) отдел МИД СССР) довольно низкопробному журналу «Итоги» (номер от 28 октября 2013 г.). И хотя Фалин заявил, что «Как бы чехи ни старались замолчать данный факт, запись телефонного разговора хранится в архиве»^liii, мне не удалось найти более материальные подтверждения этого звонка.

Окончательное решение о вводе войск было принято на расширенном заседании Политбюро ЦК КПСС 16 августа и одобрено на совещании руководителей стран Варшавского Договора в Москве 18 августа. На экстренной встрече глав 5 стран ОВД Брежнев констатировал, что сделанные ранее обещания Дубчек выполнять не будет, поскольку «он ушел полностью на сторону правых». Участники встречи сошлись на том, что со стороны КПСС и других компартий исчерпаны все политические средства воздействия на руководство КПЧ, чтобы побудить его к отпору «правым, антисоциалистическим силам». Одним из решающих факторов выбора времени вторжения стало назначенное на 9 сентября 1968 г. открытие съезда КПЧ, на котором, по прогнозам, в чехословацком руководстве должны были победить «правые». Официальным поводом для активизации действий послужило письмо-обращение группы партийных и государственных деятелей ЧССР к правительствам СССР и стран Варшавского договора с просьбой об оказании интернациональной помощи.

К 20 августа была готова группировка войск, первый эшелон которой насчитывал до 250 тыс., а общее количество – до 500 тыс. человек, около 5000 танков и бронетранспортеров. Советские войска были представлены в них 1-й гвардейской танковой, 20-й гвардейской общевойсковой, 16-й воздушной армиями (Группа советских войск в Германии), 11-й гвардейской общевойсковой армией (Прибалтийский военный округ), 13-й и 38-й общевойсковыми армиями (Прикарпатский военный округ) и 14-й воздушной армией (Одесский военный округ). Были сформированы Прикарпатский и Центральный фронты. В операции принимали участие части и соединения армий Польши (5 пехотных дивизий, до 40.000 чел.), Венгрии (8-я мотострелковая дивизия и отдельные части, всего 12.500 чел.) и Болгарии (2 мотострелковых полка и танковый батальон – всего 2164 чел. и 26 танков). Что же касается войск ГДР, то здесь в различных исследованиях насмерть бьются две версии:

1) войска ГДР (мотострелковая и танковая дивизия) вошли в Чехословакию и устроили там суровый орднунг, что выгодно отличало их от советских войск, которым было запрещено применять оружие;

2) от ввода немецких войск в Чехословакию отказались в последний момент, чтобы не злить чехов аналогией с 1938 г. и они были размещены на границе в качестве резерва. Сторонники это версии забывают две вещи. Во-первых, отношения чехов и венгров на последний век тоже не отличались теплотой, и в 1939 г. венгерская армия также оккупировала часть территории Чехословакии, но вводу венгерских войск в 1968 г. это не помешало. Во-вторых, глава ГДР Вальтер Ульбрихт с самого начала видел в чехословацких событиях антисоветскую подоплеку, и лишить армию ГДР права участия в наведении порядка значило смертельно обидеть надёжного союзника. На самом же деле войска ГДР были введены в Чехословакию, но двух дивизий было недостаточно, чтобы полностью занять страну площадью в 128 тыс. кв. км – они сосредоточились в районе города Пльзень, поэтому те наши военнослужащие, кто служил в Моравии или Словакии, самым честным образом могли потом рассказывать, что никаких немцев не видели.

Раз уж речь зашла о связанных с операцией «Дунай» глупостях, то нельзя не процитировать фрагмент мемуаров генерала-диссидента Петра Григоренко о том, как он летом 1968 г. размышлял о способах обороны Чехословакии: «На месте чехословаков я бы все же приготовился к отражению вторжения. Не будет – хорошо. Вернемся к обычному расположению. А будет, интервент получит по зубам. Тем более, что защищать Чехословакию просто. Австрийская граница безопасна. Венгерская тоже. У Венгрии так мало сил, что ее можно просто припугнуть. Значит только границы СССР, Польши и ГДР – меньше десятка дорог, перекрыв которые, можно остановить движение танковых армад. Если к этому добавить оборону тоже очень небольшого количества аэродромов, то внезапность вторжения не получится. А без внезапности провалится и все вторжение. Оно может даже закончиться полным крахом для нападающих.».

 

Ввод войск

 

20 августа в 22:15 в войска поступил сигнал «Влтава-666» о начале операции. В 23:00 20 августа в войсках, предназначенных для вторжения, была объявлена боевая тревога. По каналам закрытой связи всем фронтам, армиям, дивизиям, бригадам, полкам и батальонам был передан сигнал на выдвижение

В ночь на 21 августа войска стран Варшавского договора с четырех направлений в 20 пунктах от Цвикова до Немецка в режиме радиомолчания пересекли чехословацкую границу. Из южной части Польши был введен советско-польский контингент войск по направлениям: Яблонец-Кралове, Острава, Оломоуц и Жилина. Из южной части ГДР вводился советско-германский контингент войск по направлениям: Прага, Хомутов, Пльзень, Карловы Вары. Из северных районов Венгрии входила советско-венгерско-болгарская группировка по направлениям: Братислава, Тренчин, Банска-Бистрица и др. Собранная в последние месяцы информация позволило каждой из нескольких тысяч единиц бронетехники чётко занять свое место на территории страны за считанные часы – а уж потом чехи от бессилия начали сочинять истории о том, как убирали или переворачивали дорожные указатели, и в итоге глупые советские солдаты несколько дней блуждали по незнакомым местам.

 

Одновременно с вводом сухопутных войск на аэродромы Водоходи (Чехия), Турокани и Намешть (Словакия), а также на аэродромы под Прагой с территории СССР были переброшены контингенты ВДВ.^liv План для ВДВ был такой: два парашютно-десантных полка – один аэродром. 20 августа вся техника, грузы, боеприпасы двух воздушно-десантных дивизий были загружены в самолеты (всего было задействовано 440 Ан-12). В ночь с 20 на 21 августа в воздух поднялись первые «Аны», доставившие в Прагу и Брно разведывательные отряды. Прикрытие 7-й воздушно-десантной дивизии осуществляли два полка истребителей-бомбардировщиков и два полка истребителей из состава 16-й воздушной армии, а 103-й 103-й воздушно–десантной дивизии – два полка истребителей и один полк истребителей–бомбардировщиков. 21 августа в 03:37 десантники на двух головных самолетах 7-й военно-транспортной дивизии уже высаживались из Ан-12 на аэродроме Рузине под Прагой и в течение 15 минут блокировали основные объекты аэродрома. В 05:10 высадилась разведрота 350-го парашютно-десантного полка и отдельная разведрота 103-й воздушно-десантной дивизии. В течение 10 минут они захватили аэродромы Туржани и Намешть, после чего началась спешная высадка основных сил. По словам очевидцев, транспортные самолеты совершали посадку на аэродромы один за другим. Десант спрыгивал, не дожидаясь полной остановки. К концу взлетно-посадочной полосы самолет оказывался уже пуст и тут же набирал ход для нового взлета, а затем с минимальным интервалом туда стали прибывать другие самолеты с десантом и военной техникой^lv.

При известии о вводе войск в кабинете Дубчека в ЦК КПЧ срочно собрался Президиум КПЧ. Большинство – 7 против 4 – проголосовали за заявление Президиума, осуждающее вторжение и призывающее к срочному созыву партийного съезда. Только Кольдер, Биляк, Швестка и Риго выступили по первоначальному плану, тогда как Барбирек и Пиллер перешли на сторону Дубчека и Черника. Таким образом, расчёт советского руководства на перевес вменяемых политиков в решающий момент (6 против 5) не сработал. Сам Дубчек в своём радиовоззвании к жителям страны призвал граждан сохранять спокойствие и не допустить кровопролития и фактического повторения венгерских событий 1956 года.

Командир 7-й вдд генерал–майор Л. Н. Горелов в Праге ранее не бывал, но план города изучил очень хорошо, а кроме того была проведена тщательная подготовка командиров четырех подвижных отрядов, назначенных для захвата зданий Министерства обороны и Генерального штаба Чехословацкой народной армии, Министерства внутренних дел и Военно–политической академии телевизионного и радиовещательного центров, главпочтамта, телеграфа и госбанка.

К 04:30 утра 21 августа здание ЦК было окружено советскими войсками и бронетехникой, в здание вошли советские десантники и арестовали присутствовавших. Несколько часов Дубчек и другие члены ЦК провели под контролем десантников.

К 9:00 утра 21 августа в Брно наши десантники блокировали все дороги, мосты, выезды из города, здания радио и телевидения, телеграф, главпочтамт, административные здания города и области, типография, вокзалы, а также штабы воинских частей и предприятия военной промышленности. Командиров чехословацкой армии просили сохранять спокойствие и соблюдать порядок. Спустя четыре часа после высадки первых групп десантников важнейшие объекты Праги и Брно оказались под контролем союзных войск. Основные усилия десантников направлялись на захват зданий ЦК КПЧ, правительства, министерства обороны и генерального штаба, а также здания радиостанции и телевидения. По заранее разработанному плану к основным административно-промышленным центрам ЧССР направлялись колонны войск. Соединения и части союзных войск размещались во всех крупных городах. Особое внимание уделялось взятию под контроль западных границ ЧССР – чтобы в страну не перебрасывали боевиков и необходимые для ведения войны средства, а заодно чтобы мятежники не скрывались от возмездия на территории сопредельных государств. Здесь большую роль сыграло размещение советских войск на территории ГДР, Польши и Венгрии, а также помощь наших союзников.

В 10 утра Дубчека, премьер-министра Олдржиха Черника, председателя парламента Йозефа Смрковского, членов ЦК КПЧ Йозефа Шпачека и Богумила Шимона, и главу Национального фронта Франтишека Кригеля вывели из здания ЦК КПЧ сотрудники КГБ и сотрудники StB (чехословацкой службы государственной безопасности), которыми руководил заместитель министра внутренних дел Вильям Шалгович. По другим данным, Дубчека уводили одни сотрудники StB. Затем на советских БТРах их вывезли на аэродром и доставили в Москву.

К концу дня 21 августа 24 дивизии стран Варшавского договора заняли основные объекты на территории Чехословакии. Войска СССР и его союзников заняли все пункты без применения оружия, так как чехословацкой армии было приказано не оказывать сопротивления^lvi.

22 августа пражском рабочем районе Высочаны, в столовой завода ЧКД под охраной бойцов Народной милиции, начал работу XIV чрезвычайный съезд КПЧ. На его заседаниях присутствовали главным образом представители столичных парторганизаций, а делегаты из Словакии отсутствовали. Съезд избрал новый Президиум ЦК, зарезервировав места для находившихся в СССР руководителей. Обязанности первого секретаря ЦК возложили на профессора Высшей экономической школы Венека Шилгана. Делегаты съезда обратились за помощью к международному коммунистическому движению, выступив с требованием вывести иностранные войска с территории ЧССР и возвратить в Прагу руководителей страны. И вы не поверите – через несколько месяцев войска были выведены, а руководители страны вернулись ещё раньше! А вот что касается помощи коммунистов других стран, то в странах Запада ввод войск осудили в том числе и коммунисты (ведь их чехословацкие боевики не вносили в проскрипционные списки – так что чего тут переживать!), а на помощь армии маршала Линь Бяо участники съезда и не рассчитывали…

23-26 августа в Москве прошли переговоры высшего советского руководства во главе с Брежневым с привезенными в СССР лидерами «Пражской весны», а кроме того в Москву самостоятельно прибыли другие политические деятели ЧССР во главе со президентом Свободой и заместителем главы правительства Гусаком. Согласно подписанному 26 августа протоколу, пребывание советских войск на территории ЧССР должно было быть временным, до наступления нормализации обстановки в стране. Вопрос об агрессии Советского Союза против Чехословакии, с которым обратился в Совет Безопасности ООН находившийся за границей министр иностранных дел ЧССР Иржи Гаек, чехословацкая сторона снимала с повестки дня Совбеза ООН, о чем сразу же проинформировала Гаека. В качестве уступки советской стороной было заявлено о поддержке политической линии январского и майского пленумов ЦК КПЧ. Делегация ЧССР настаивала на том, чтобы СССР отказался от создания нового руководящего органа в ЧССР – Революционного рабоче-крестьянского правительства во главе с Биляком и Индрой. В свою очередь, советская сторона выставила условие, что XIV чрезвычайный съезд КПЧ следует признать недействительным, с чем делегации ЧССР пришлось согласиться. По результатам переговоров был принят Московский протокол, который отказался подписать только Кригель. Документ зафиксировал стремление сторон к нормализации обстановки в ЧССР. 27 августа все политики вернулись на родину. 28 августа в 15:00 по чехословацкому радио был оглашен Московский протокол. Затем выступили Дубчек и Свобода, которые призвали граждан ЧССР сохранять спокойствие и действовать в духе московских договоренностей.^lvii

Потом чехословацкие политики вернулись на родину и… жестокие советские оккупанты из тоталитарного Мордора оставили их на прежних постах! Дубчек оставался главой правящей партии до 17 апреля 1969 г., Смрковский – до января 1969 г., председатель правительства Черник – до января 1970 г., а Свобода исполнял обязанности президента и вовсе до 1975 г.

 

Оккупация или спасение?

Войска стран Варшавского договора вошли не в полностью мирную страну, где все только и делали, что после работы читали Чапека и слушали Дворжака – по совершенно случайному стечению обстоятельств за прошедшие 8 месяцев в ЧССР не только на страницах газет велись разговоры о возвращении в страну судетских немцев и возврате Чехословакии Подкарпатской Руси, но ещё и была развернута инфраструктура для партизанской борьбы – подпольные радиостанции, склады оружия и прочее. К прочему можно отнести и такую непременную вещь в построении демократии как составление проскрипционных списков – очевидцы рассказывают, что ещё до ввода войск оппозиционные активисты ходили по домам и переписывали живущих там коммунистов (такое вот «Коммунист, комиссар, юде» с богемским акцентом…) – но ввод союзных войск в Чехословакию грубо растоптал эти планы.

Ещё более чем за месяц до ввода войск официальное телеграфное агентство Чехословакии сообщило:

«12 июля 1968 года работники госбезопасности ЧССР нашли оружие, спрятанное в водоспуске на государственном шоссе № 6 между поселками Мытина и Арнольдов в районе Соколова, о чем общественность была информирована.

Работники госбезопасности обнаружили 20 автоматов марки «Томпсон», 24 обоймы с 840 патронами, жестяную коробку с 755 патронами, 30 пистолетов марки «Вальтер» и 11 обойм...

В экспертизе Института криминалистики говорится, что дактилоскопических отпечатков на оружии и обоймах не обнаружено. Производителем автоматов можно считать фирму «Аутоорднанс корпорейшн, Бриджпорт» (штат Коннектикут, США).

Условные обозначения и марки, в том числе обозначения военного склада и инспекторов, принадлежат американской армии.

Судя по данным экспертизы, можно прийти к заключению, что автоматы были консервированы максимально год назад». В первые же дни после ввода союзных войск из множества тайников и подвалов было изъято несколько тысяч автоматов, сотни пулеметов и гранатометов. Были обнаружены также минометы и другое тяжелое оружие.

В вечернем выпуске британской газеты «Санди тайме» за 27 августа было приведено интервью с одним из лидеров чехословацкого подполья, который сообщил, что подполье в ЧССР «насчитывало около 40 тысяч человек, вооруженных автоматическим оружием»^lviii.

И не все оружие удалось обнаружить до того, как оно было пущено в ход. По нашим военнослужащим стреляли из здания Министерства сельского хозяйства, позже там обнаружили склад оружия. Откуда, интересно, он там взялся? Или это просто необходимое условие «построения социализма с человеческим лицом»? Как показывает жизненный опыт, чиновники от сельского хозяйства не устраивают в своих ведомствах складов оружия даже в Техасе. Но вот богемские чиновники решили быть впереди планеты всей… Кроме того, в пражском Доме журналистов было найдено 13 пулеметов, 81 автомат и 150 ящиков с боеприпасами. В Братиславе только из зданий канцелярии Национального Совета, почты и телестудии было изъято 55 автоматов, 8 пулеметов, 17 пистолетов, 3 карабина и 42 ящика с боеприпасами^lix.

Однако, в современной войне важно не только оружие, но и пропаганда, и с этим у чехословацких оппозиционных боевиков тоже всё было в порядке: тщательно подготовлено заранее – уже к 8 часам утра 21 августа, то есть через несколько часов после введения в страну союзных войск, во всех областях Чехословакии начало действовать около полутора десятков подпольных радиостанций, именовавших себя «свободным, легальным чехословацким радиовещанием». Подпольные радиостанции были также заранее смонтированы в автомашинах, поездах, устанавливались на чердаках жилых зданий и в частных квартирах, в общественных зданиях. В отдельные дни работало до 30-35 подпольных радиостанций. Более того, все подпольные радиопередатчики были объединены в сложную систему, руководители которой диктовали порядок, сроки и время радиопередач. Ясно, что за несколько часов после ввода войск Варшавского договора такое не развернешь. Кроме того, работали действие также и четыре подпольных канала телевидения^lx.

Против нашей и союзной бронетехники часто применялись бутылки с бензином. Несмотря на кажущуюся примитивность, это весьма опасное оружие, в том числе опасно и для тех, кто его применяет: нельзя просто так взять, и с первого раза аккуратно разлить зажигательную смесь по бутылкам, доработать саму бутылку и, наконец, поджечь и бросить. Каждый из шагов чреват незапланированным воспламенением и увечьем, а то и гибелью бросающего. Поэтому тот факт, что внезапно в ЧССР появились в значительном количестве молодые люди, способные ловко управляться с этим непростым оружием, также появились в стране ещё до ввода войск – и где-то они прошли соответствующее обучение.

Ну и в конце – немного о том, кем были боевики чехословацкой оппозиции и кем они хотели казаться. Итак, Морин Такер (перкуссионистка рок-группы The Velvet Underground) вспоминает: «Несколькими годами раньше [раньше 1993 г. – Е.К.] мы уже выступали в Праге, и после концерта Гавел подошел за кулисы, чтобы познакомиться. У нас был переводчик, и он попробовал описать, чем были музыка и песни «Вельветов» для него и его отряда, когда они подрывали русские танки, ползали по лесам и сидели в тюрьмах»^lxi. В общем, тюрьмы, леса и подорванные танки – по их рассказам. А что же было на самом деле? На самом деле они чаще всего выбирали цели себе по силам. 23 августа в городе Кошице толпа набросилась на женщину, которая совершила несколько непростительных поступков – была русской по национальности и срывала антисоветские плакаты. Это была Валентина Белас, которая родилась в СССР и там вышла замуж за проходившего обучение офицера армии ЧССР Йозефа Беласа, а затем они уехали на родину мужа. На плакатах, которые она срывала, было указано имя её мужа и их домашний адрес – для будущих расправ как с «пособником оккупантов». Наказание со стороны борцов за свободу и «строителей социализма с человеческим лицом» было гуманным и человеколюбивым: с 48-летней женщины сорвали одежду, облили краской, но до физического насилия (по некоторым данным её хотели бросить под трамвай) дело, к счастью, не дошло: пани Белас спрятал продавец магазина, а там и полиция на помощь подоспела. Четыре участника нападения были приговорены к тюремному заключению^lxii. Возникает вопрос к тем, кто считает события в конце августа 1968 г. «советской оккупацией» и даже сравнивает с нацистской оккупацией в 1939 г. – дошло бы до суда дело тех, кто сорвал одежду и облил бы краской этническую немку в 1939 году? Или, если проводить аналогию с событиями того времени, что сделали бы американские оккупанты с жителями Южного Вьетнама, которые бы поступили так с американкой?

Ну и в заключение рассуждений о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Филолог Раиса Орлова, жена диссидента Льва Копелева, вспоминала впоследствии о таком поразившем ее случае:

«– На одной из московских кухонь мы в который уж раз говорили о Чехословакии, о том, где, когда, кто ошибался, можно ли было предотвратить вторжение. О многом спорили, но, кажется, в одном все соглашались: шестьдесят восьмой год был решающим в нашей истории и в жизни каждого из нас.

Среди гостей находился молодой мексиканский художник К., недавно приехавший в Москву. Он с трудом, но понимал русский.

– Вы все время говорите «шестьдесят восьмой год». А что, собственно, у вас произошло в том году? Ему стали наперебой рассказывать, удивлялись, неужели он ничего не знает о советском вторжении в Прагу. Говорили кто сердито, кто презрительно, кто раздраженно.

– А я не мог тогда знать, я тогда сидел в тюрьме. В мае 1968 года была большая демонстрация молодежи в городе Мехико, войска и полиция стреляли, больше пятисот человек были убиты. Среди убитых были мои друзья. Тысячи раненых, тысячи арестованных. Меня год держали без суда, потом отпустили – у отца были связи. В тюрьме не было ни газет, ни радио, кормили впроголодь, часто били» – ответил мексиканец.

– Нам в этот вечер стало стыдно. Мы об этих событиях ничего не знали, – рассказывала Раиса Орлова.»

Странное дело. Даже если забыть о деяниях нацистов, то к августу 1968 г. уже несколько лет шла война во Вьетнаме, жестокости американских оккупантов (вроде массовых убийств жителей целых деревень) в ходе которой подробно освещались отечественными и зарубежными СМИ. Даже деревня Сонгми уже была сожжена (хоть об этом широко стало известно только в следующем году). Так что про Мексику наши диссиденты могли и не знать, но Вьетнам-то как ускользнул от их внимания?! А может просто певцы «идущих по правде танков» просто не хотели знать о том, что в «свободном мире» свои представления о жестокости? Но теперь всё хорошо: после крушения СССР все – и у нас, и в бывшей Чехословакии – неожиданно узнали: всё, что коммунисты врали про капитализм, оказалось правдой.

 

Мифы «Пражской весны»

 

Итак подведем итоги. За 50 лет тема ввода войск обросла огромным количеством мифов – почти как Великая Октябрьская социалистическая революция. Попробуем на основе вышеизложенного разобраться хоть с частью из них.

 

1. Советская оккупация прервала начатую Дубчеком экономическую реформу и политику демократизации.

 

Нет. Оккупации не было – государственная система ЧССР не была упразднена в обмен на работу какой-либо оккупационной администрации. Более того, во главе государства и правящей партии остались те же люди, что были 20 августа, включая Дубчека.

Экономическая реформа стартовала ещё в начале 1960-х, задолго до прихода Дубчека к власти – он только продолжил и углубил то, что было начато при Новотном, которого почему-то считают сталинистом.

 

2. Советский Союз применил силу там, где нужны были осторожность и терпение.

 

Нет. До 20 августа 1968 г. советским руководством было проявлено колоссальное терпение в общении с чехословацкими коллегами и разъяснении тем вредных для государства последствий проводимой ими политики. Было сделано несколько внятных предупреждений и только демонстративное нежелание руководства ЧССР выполнять данные обещания заставило их коллег из стран Варшавского договора перейти от уговоров к более решительным действиям.

Ну а рассказывать о советской оккупации на фоне идущей (и ещё не скоро закончащейся) войны во Вьетнаме – это либо запредельная некомпетентность в событиях рассматриваемой эпохи, либо столь же масштабный цинизм и передергивание.

 

3. Чехи строили «социализм с человеческим лицом», но советская оккупация прервала этот процесс

 

Нет. Снова продолжалось всё то, что было начато ещё ранее экономической реформы в сфере культуры и гуманитарных наук. Из нового добавилась лишь либерализация прессы и возможность создавать различные внегосударственные объединения.

 

Заключение

 

В целом же, операция по вводу войск в Чехословакию была проведена безупречно с военной точки зрения – довольно крупная 14-миллионная страна была взята под контроль за считанные часы с минимальными потерями, как среди войск Варшавского договора, так и среди местных жителей. Так послевоенный статус-кво и пояс дружественных стран вдоль западной границы нашей страны просуществовали ещё 20 лет. Ну а с окончанием советской власти в Чехословакии быстро закончилась и сама Чехословакия, распавшаяся на Чехию и Словакию. Чехия практически потеряла рынок сбыта своей продукции на востоке (легковые автомобили «Шкода» на наших дорогах ещё встречаются, но вот грузовики «Татра», мотоциклы «Ява» и великолепные книги издательства «Артия» у нас уже не найти) и ничего не приобрела на западе, превратившись в центр туризма и порноиндустрии. Так воплотилась мечта Александра Дубчека и Оты Шика.