Из истории рода Паренаго: взгляд через века

Здесь представлена работа в номинации «Доходчиво и интересно о нашем прошлом» конкурса «Наследие предков – молодым» 2021 гг. Автор – Анжелика Голева. Научные руководители: Е. В. Каратыгина, Н. И. Кукуева (МБОУ «Гремяченская СОШ»). Подробнее о конкурсе: https://vk.com/vrn_nasledie. 

ВВЕДЕНИЕ

Российское дворянство по своему составу было весьма разнообразным. Наряду со звучными, не сходившими с уст аристократическими фамилиями, скромно существовали династии-труженики, сознательно разделившие со страной её нелёгкую судьбу.

Пока одни графские и княжеские отпрыски порхали по модным заграничным курортам, другие дворянские дети несли ратную службу на рубежах Отечества, писали в канцеляриях бумаги, выращивали с мужиками хлеб. Из этой среды выходили подвижники – просветители, искупавшие свой исторический долг перед народом многополезной деятельностью на общественном поприще.

В своей работе я хочу рассказать об одном из таких родов - дворянском роде Паренаго. 

Актуальность темы объясняется стремлением глубже узнать историю моего села и моих выдающихся земляков, ведь представители удивительной династии Паренаго, известные своей просветительской миссией, жили в с. Гремячье.

Работа над материалом может стать связующей нитью между прошлым и настоящим, заставит поразмыслить о будущем.

Основная цель моей работы: выявить общих предков, родственников, династии Паренаго и проследить влияние их просветительской деятельности на развитие культуры Воронежского края.

Для достижения цели мною были определены следующие задачи исследования:

1. составить родословное древо отдельных ветвей династии;
2.  с учетом опубликованных и архивных материалов уточнить малоизвестные факты биографии отдельных представителей династии;
3. на основе биографических данных проследить влияние политических событий 30-х гг. XX столетия на жизнь «бывших из дворян» Воронежской губернии;
4. воспроизвести источниковедческую базу по истории отдельных дворянских родов, незнакомую широкому кругу читателей.

При написании мною использовались Фонды Государственного Архива Воронежской области.

Неоценимую роль также оказала книга Александра Акиньшина и Олега Ласунского «Воронежское дворянство в лицах и судьбах: историко-генеологические очерки с приложением перечня родов Воронежской области».[1]

При написании работы я, случайно пролистывая  историческую литературу, увидела в одном из изданий заставки и карты Михаила Клавдиевича Паренаго[2], заведующего Воронежским историко-культурным музеем в 1920-1925 гг. Заставки и карты М.К. Паренаго в качестве иллюстраций приводятся в  моей работе.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения.

ГЛАВА I. «Из истории династии Паренаго XVII-XX вв.»

Со второй половины XVII века по «Сказкам служилых людей» и переписной книге Воронежского уезда проходило полтора десятка человек, носивших прозвище «Пареный» и происшедшую отсюда фамилию Паренаго[3]. Их единственным предком был некто Иван Мелентьевич. Однако в дальнейшем ветви генеалогического древа Паренаго уже не имели общих родственников даже в пятом-шестом колене. Нас заинтересовали лишь одна ветвь, отпочковавшаяся от династического ствола.

Начнём с Семёна Никитича, о котором известно, что сей сын боярский родился в 1650 г. Праправнуком Семёна Никитича стал Егор Панкратьевич Паренаго (1758-1817), которого 10-летним отроком определяют копиистом в губернскую канцелярию, где он стал продвигаться по служебной лестнице: коллежский регистратор, провинциальный секретарь. В начале 1790-х годов перешёл в воронежскую нижнюю расправу (этим страшным словом именовался в ту пору в уезде судебный орган в уезде, который ведал государственными крестьянами).

В конце XVIII века подал в отставку, а потом служил на выборных дворянских должностях – заседателем и судьей в воронежском уездном суде.

Егор Панкратьевич взял себе в жёны дочь коллежского протоколиста Василия Попова, Авдотью, от которой имел дщерь Александру и сыновей Николая (вскоре умер), Степана и Аполлинария.

Степан Паренаго (1784-после 1829), как и отец, с ранних лет будет служить по гражданскому ведомству, в Приказе общественного призрения, и в 1822 году отправится на покой титулярным советником. Ему придется дважды сыграть свадьбу. От первой жены, Серафимы Николаевны, произошел в 1808 году Александр – позднее он, окончит местную гимназию, поступит в университет, перейдет в армию и к 1848 году будет капитаном драгунского принца Эмилия Гессенского полка. От второго брака, с Анфией Романовной, появятся Серафима(1825) и Никандр (1829).

Наиболее плодотворно – во всех отношениях – линия Паренаг берет истоки от Аполлинария Георгиевича (1795-1849). Крещен он был в Покровской церкви, что близ мясного рынка; по традиции с малолетства его отдали копиистом в губернское направление. С 1816 года перемещен к делам губернского прокурора. Он добросовестно исполнял свои обязанности, талантами не блистал и, не стяжав высоких чинов, подал в отставку. Потом, подобно родителям, служил заседателем от дворянства в земском суде (1827-1834). В конце 1830-х годов – становой пристав. В 1846 году упоминается в бумагах как отставной коллежский секретарь.

У А. Г. Паренаго было небольшое наследственное именьице в селе Гремячье неподалеку от Воронежа, с несколькими десятками крепостных душ обоего пола. Достатком среди окрестных помещиков не выделялся. Не случайно, когда в конце 1830-х годов происходил пересмотр прежних дел о дворянском достоинстве, потомки Егора Панкратьевича оказались перенесенными с VI в III, менее престижную (дворянство по выслуженным чинам) родословной книги.

У Аполлинария Георгиевича и его любезной супруги Александры Михайловны было восемь детей. Шестеро из них канули в Лету, и ничего, кроме незначительных деталей, сообщить о них нельзя.

Сын Аполлинария Георгиевича Клавдий Аполлинарьевич (1830- после 1883 г.) выбрал для себя офицерскую стезю. С 1848 г. – он прапорщик Курского батальона внутренней стражи. Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., был в походе в Болгарии, выполнял поручения начальника сообщений. В 1880-м году ушёл в отставку полковником с должности командира 15—го пехотного резервного батальона, кавалер многих орденов и памятных бронзовых медалей.

Вся жизнь этого человека – сплошная череда боевых экспедиций, биваков, войсковых учений, парадов, смотров. Даже по-настоящему влюбиться было некогда. С невестой, рижской гражданкой Елизаветой Яковлевной Биркен, венчался в церкви 97-го пехотного Лифляндского полка. И единственного сына, Михаила крестил в купели всё тот же полковой священник.

Следует ли удивляться, что Михаил Клавдиевич Паренаго (1876 – 1930 годы) выбрал путь военного: стал поручиком 224-го Скопинского резервного батальона, впоследствии офицером-воспитателем в Воронежском Михайловском кадетском корпусе.

Накануне 1917 года – подполковник. Облик Михаила Клавдиевича Паренаго донесли страницы альбома, подготовленного для выпускников кадетского корпуса за 1913 год: благородные черты лица, умный взгляд, лихо закрученные кончики усов. Питомцы обожали своего наставника.                                                                                  

Однако военно-педагогической карьере была отведена лишь половинка души, другую подполковник отдал сугубо гражданской сфере – краеведению. Член учёной архивной комиссии и церковного историко-археологического комитета, он был близок к делам губернского музея; его имя постоянно мелькало в воронежских «Памятных книгах» (1900-1910-е годы); он часто выступал с докладами и научно-популярными лекциями.

В послереволюционную пору с 1920 по начало 1925 года он заведовал в Воронеже историко-культурным музеем, проявив свои неординарные организаторские способности. Вокруг музея объединились знатоки местной старины, при нём действовало научно-фотографическое общество. Сам Михаил Клавдиевич вместе с сотрудниками ездил по губернии, обследовал города и сёла, создавал везде краеведческие кружки, участвовал в оформлении губернской и Всероссийской сельскохозяйственных выставок.

Помимо военного образования Михаил Клавдиевич имел гуманитарное – он окончил художественное училище и Архитектурный институт. В 1921 году Михаил Клавдиевич читал лекции в Воронежском университете по истории искусства, в Археологическом институте - по истории скульптуры. Местные газеты приглашали публику на цикл лекций М.К. Паренаго по всемирной истории искусств С середины 20-х годов он преподавал в университете эстетику. Декану историко-философского факультета ВГУ профессору М.Н. Крашенинникову позднее, когда он попадёт в лапы ОГПУ, припомнят, что он способствовал приёму на работу бывшего царского офицера.

Фамилия М.К. Паренаго встречается в одном из протоколов допроса С.Н. Введенского, проходившего по сфабрикованному чекистами «делу краеведов» (1931). Однако сам Михаил Клавдиевич в перечне арестованных отсутствует. Это могло означать, что он уже был к тому времени покойным, или, что вернее всего, исчез из ставшего для него опасным Воронежа и следствие не располагало сведениями о его местонахождении. Высказать подобное предположение позволяют слова А.М. Быловой, сотрудницы музея с 1918 года, о том, что один из Паренаг в 1930-е годы вел занятия по истории искусств в Московском университете. Похоже, что это был именно Михаил Клавдиевич.

Есть ещё одно, косвенное свидетельство того, что М.К. Паренаго, отчётливо осознав надвигающуюся грозу, решил не испытывать более фортуны и спешно покинул город в неизвестном направлении. В 1929 году на двух ломовых извозчиках в букинистическую лавчонку Я.А. Чернышева переехала отменная библиотека М.К. Паренаго. Расстаться же с книгами заставить его могли только смерть или предчувствие большой беды.

В роду Паренаг многие питали слабость к красивым изданиям, вообще к предметам художественного прошлого. Михаил Клавдиевич коллекционировал, в частности, образцы холодного оружия: прежние мастера умели украшать его затейливой резьбой и даже инкрустацией. В оружейном отделе губернского музея были выставлены принадлежащие М.К. Паренаго русские и иностранные пистолеты, шпажные клинки. Но основной привязанностью оставалось всё-таки печатное слово.

В 1920–е годы библиотеку М.К. Паренаго называли громадной. У Михаила Клавдиевича имелись раритеты XVIII века, в том числе «полный Вольтер» в оригинале, переплетённые экземпляры из библиотеки российского императора Александра III. И сам Михаил Клавдиевич рисовал карты и рисунки в книге «В память Отечественной войны 1812-1912.»[4]

ГЛАВА II. Павел Аполлинарьевич Паренаго и его сыновья.

Теперь поговорим о втором сыне Аполлинария Георгиевича Павле Аполлинарьевиче (1823-1898). Получил образование в Воронежской духовной семинарии, что было совсем не типично для выходца из благородного сословия. С 1839 года работал в губернской чертежной, а спустя десять лет был назначен Богучарским уездным землемером. Семья оставалась в Воронеже, это являлось причиной житейских неудобств. В конце концов Павла Аполлинарьевича по его настоятельной просьбе вернули в чертежную, а с 1868 года он стал помощником губернского землемера, с каковой должности ушел в отставку. В 1872 году он имел чин надворного советника. За безупречную службу был пожалован орденами, святых Владимира, Анны и Станислава разных степеней.

Повседневная рутинная работа над чертежными листами и планами земельных угодий могла иссушить ум и охладить сердце. Так оно, вероятно, и случилось бы, если б не существовало в мире таких возвышенных понятий, как музыка, изящная словесность, книга. Увлечение искусствами спасло Павла Аполлинарьевича от банального обывательского времяпровождения, от запойной картежной игры и поколения Бахусу. Самоучкой он постиг нотную грамоту, где-то приобрел недурную скрипку, и самой большой душевной отрадой было для него извлекать смычком дивные мелодии старых композиторов.

На квартире учителя Николая Степановича Тарачкова, преподававшего в кадетском корпусе естественную историю, собирался кружок друзей. Здесь чуждались сплетен, злословия, зато много музицировали и пели. Павел Аполлинарьевич приходил сюда с неизменной скрипкой и услаждал слух приятелей своей игрой.

На Тарачковских вечерах звучали стихи и читались отрывки из прозаических сочинений. Паренаго был прилежнейшим слушателем и искушённым ценителем. Он любил поэзию, неплохо знал, следил за издательскими новинками. В собственных апартаментах, близ Петропавловской церкви, у него стояло несколько шкапов красного дерева с томами в кожаных переплётах. Библиотечная зала имелась и в усадебном особняке в с. Гремячье.

Помещиком Паренаго был, кажется, никудышним. Сравнительно немного пашни, отлично разбитый плодовый сад, водяная мукомольная мельница, десятка два крестьян - вот и всё, что осталось от отца и было приобретено вместе с дражайшей половиной, Марьей Андреевной, из Малиновских. Не было для владельца имения большего удовольствия, чем забраться летом в глубину сада, прихватив книгу. Марья Андреевна хлопотала по хозяйству, не решаясь оторвать мужа от общения с музами.

Как утверждают в своей книге Акиньшин А. и Ласунский О.[5], воронежским краеведам удалось побывать в селе Гремячье. На бывшем церковном кладбище отыскалась тяжёлая мраморная плита с высеченной на ней надписью: «Господи, прими дух его с миром». «Отцу и другу…»

Это были остатки надгробия на могиле нашего героя. К сожалению, сегодня этой могильной плиты не осталось, по свидетельствам жителей села, её увезли представители одной из ветвей христианской религии в неизвестном направлении.

Кто же позаботился о памятнике для родителя?

У Павла Аполлинарьевича имелось восемь детей. Двое из них умерли в младенчестве. Леонид отдал Богу душу прежде папеньки. Скорее всего, надгробие устанавливали его сыновья Михаил, Александр и Ксненофонт. Братьям выпало на долю много повидать и перечувствовать.

Михаил Павлович Паренаго (1852-1920-е) учился в Воронежской военной гимназии, потом в Чугуевском военном училище[6]. С 1873 по 1891 гг. тянул лямку в 141-м пехотном Можайском полку, участвовал, как и дядя Клавдий, в русско-турецкой войне 1877-1878 гг., ходил в Турцию и Румынию. Командование, поощряя его храбрость, наградило орденами св. Станислава и Св. Анны.  

По слабости здоровья Михаил Павлович в 1891 г. был зачислен в запас, но уже спустя месяц, он становится земским начальником 2-го участка воронежского уезда, а с 1899 г. – депутатом Дворянского собрания и почётным мировым судьёй, членом губернской земской управы. Жил он в Воронеже, на улице Петропавловской, окружённый женой Варварой Петровной и сыновьями – Александром (р. 1886 г.), Георгием (р. В 1889 г.), и Леонидом (р. В 1892 г.) Сыновья вырастали, поступали в юнкерские училища и становились офицерами. Что с ними стало в бурном XX веке, неизвестно.

Как мы помним, отец его, Павел Аполлинарьевич, увлекался искусством, играл на скрипке, любил поэзию.[7] Михаил Павлович унаследовал от отца склонность к искусствам. Он и сам потихоньку малевал холсты и сам давал уроки рисования[8]. На самом почётном месте своего кабинета красовался портрет Анны Тулиновой кисти блистательного Ф.С. Рокотова (сейчас в собрании Третьяковской галереи).

Ещё один предмет владельческой гордости – гравюры XVI – XIX веков.  К началу 1900-х годов их было около трёх тысяч: портреты, пейзажи, исторические и библейские сюжеты – произведения русских и иностранных авторов[9].

А чего стоило собрание оригинальных рисунков (более 300, в которых хранились, например, эскизы художника-этнографа С.П. Павлова, на которых были запечатлены типы жителей Воронежской губернии середины минувшего столетия.

Книги тоже были желанными постояльцами в доме на Петропавловской. Они как бы дополняли основную коллекцию. Хозяин предпочитал разнообразные антикварные иллюстрированные издания, справочную литературу по истории искусств (наподобие капитальных трудов Д.А. Ровинского). К М.П. Паренаго отошла часть книг, принадлежавших раньше местному библиофилу С.Е. Марину.

Предметы искусства и ценные художественные издания часто перекочевывали в витрины губернского музея. М.П. Паренаго не относился к категории маньяков, ревниво сторожащих свои сокровища, точно собака на сене. Так, газета «Дон» в номере от 1 апреля в 1897 года сообщила: в музее проводится выставка гравюр из собраний М.П. Паренаго (около 200 листов) и П.Г. Беляева. Подборка портретов из коллекции М.П. Паренаго (в том числе Александра I, поэта С.М. Марина работы Ореста Кипренского, генерала Н.Н. Муравьева-Карского и др.) была опубликована в сборнике «Воронежское дворянство в войну 1812 года», выпущенном к столетию антинаполеоновской кампании.

О том, как протекали дни Михаила Павловича после Октябрьских событий, сведений, увы, не дошло. Можно только кое о чём догадываться. Приспособиться к большевистскому режиму ему едва ли удалось: не тот возраст, да и не те нравственные устои! Так что вероятнее всего, что он тихо и незаметно угас среди своих коллекций (если их, конечно, не успели реквизировать).

Порадуемся за Михаила Павловича, что не дожил 1930-х годов, когда за одно дворянское происхождение запросто летели головы.

Вот и Александру Павловичу Паренаго (1859-после 1938) повезло: он помер в собственной постели. Но, очевидно, до последней минуты прислушивался к ночным звукам: не остановился ли у порога «чёрный воронок»?[10]

Александр поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, учительствовал где-то в Польше, занимался методикой преподавания математики и даже, говорят, выпустил некий учебник по начаткам алгебры. В годы Первой Мировой войны вернулся в Воронеж, после 1917 года не «высовывался», вёл себя смирно, довольствуясь непритязательной должностью школьного педагога.

В крохотной квартирке Александра Павловича, около Чернавского моста, стояли на неструганных сосновых полках книги, неизменные спутники паренагинской династии. Среди изданий имелось много антиквариата с гербовыми экслибрисами. Быть может, это были осколки братниных (обоих Михайлов) библиотек?..

Всего горше оказался жизненный финал у младшего сына Павла Аполинарьевича – Ксенофонта. (1872-1938). А как безмятежно всё начиналось?

Успешно завершив курс наук в первой мужской гимназии города Воронежа, поступил на юридический факультет Петербургского университета. По окончании его работал следователем в уездном городе Землянске, затем в окружном суде г. Воронежа. Дослужился до чина статского советника. Романы с прекрасным полом водил, ну а вот жениться так и не успел.

Всё своё свободное время следователь, позднее член и товарищ Председателя уездного суда, проводил в своей гремяченской вотчине. Что влекло его туда? Прежде всего, старый барский сад и великолепный цветник. В Ксенофонте Павловиче родилась какая-то неудержимая ботаническая страсть. Из всей среднерусской флоры его сердце пленила роза. Рассказывают, что в Гремячье у «Полинарки» (так переиначили в простонародье фамилию помещика), была выращена коллекция роз, не имевшая себе равных в округе, а может быть, и в целой России. «Царица цветов» благоухала немыслимыми ароматами. Соседи – дачники приезжали на экскурсию к Ксенофонту Павловичу, и заодно выклянчивали черенки каких-то диковинных сортов.

В родительском доме летом стояла целительная прохлада, и, отмыв замазанные землёй ладони, Ксенофонт Павлович усаживался в глубокое вольтеровское кресло с томиком в руках. Чаще всего это было что-нибудь пушкинское. Александр Сергеевич оставался кумиром с детства.

В шкапах, где книги стояли вперемежку с блюдами и сосудами из саксонского фарфора, покоилось немало сочинений творца «Евгения Онегина». В состав паренагинской пушкинианы входили не только редкостные отечественные издания, но и те из произведений «русского гения», которые не могли по цензурным соображениям увидеть свет. Так в Гремячье имелся переплетённый собственноручно хозяином-библиофилом томик запрещённой поэмы «Гаврилиада».

С книгами и другими коллекционными материалами К.П. Паренаго вынужден был в советскую пору постепенно расставаться: не хватало средств к существованию! Да и завтрашний день не просматривался в тумане. Профессиональный судейский опыт Ксенофонта Павловича не понадобился новой власти.

Пришлось поневоле менять род занятий. Спасибо, пригодилось давнее увлечение – музыка (отцовские гены) Ксенофонт Павлович играл на скрипке в симфоническом оркестре радиокомитета и подрабатывал в кинотеатре «Спартак», где перед началом сеанса зрителей развлекали бодрыми маршами. На симфонических концертах он выступал в роли лектора, растолковывал смысл исполняемых произведений. В отличие от своего брата Александра, Ксенофонт был слишком на виду. И кончилось это печально.

Под утро 21 февраля 1936 года к Ксенофонту Павловичу пришли субъекты с воспалёнными от недосыпания глазами. При обыске забрали семь листов разной переписки, групповую фотографию и ещё что-то. Хорошо, что не арестовали, а только взяли подписку о невыезде.

Сперва К.П. Паренаго проходил как свидетель по коллективному делу доктора Н.В. Словцова, который под маской частного музыкального кружка сколотил, оказывается, вражескую организацию. Вскоре Ксенофонта Павловича привлекли уже в качестве обвиняемого – за недонесение в органы о «сборищах» Словцова. Специальная коллегия воронежского областного суда 5 мая 1936 г. обвинила Ксенофонта Павловича в сокрытии контрреволюционной фашистской группы (ст. 58-12) и приговорила к 1 году исправительно-трудовых работ, видимо тогда судьи ещё позволяли себе полиберальничать.

Но спустя год с лишком это было уже недопустимым. Во второй раз сталинская Фемида обошлась с К.П. Паренаго несравненно круче. Взяли его на рассвете 20 января 1938 года. Теперь оперуполномоченного интересовали не только бумаги. Было изъято; трое часов золотых, серьги, цепочки, запонки, четыре серебряных ложки, булавка золотая для галстука, деньги и облигации.

В чём теперь обвинялся К.П. Паренаго? В том, что вёл подстрекательские разговоры. Показания против него дали жильцы дома №1 по улице Цюрупы, где он и сам снимал комнату, - рабочий завода им. Дзержинского и шофёр. Видно очень хотелось им завладеть квадратными метрами соседа «из бывших».

На сей раз с подследственным не церемонились. Поразительна поспешность, с какой сделала свой роковой оборот карательная машина. Через неделю после ареста – допрос, протокол которого занимает лишь страничку: четыре вопроса, краткие ответы. А на следующее утро составлено обвинительное заключение. Спустя сутки тройка УНКВД уже решила его участь: за контрреволюционную пропаганду, пораженческие настроения, клевету на советскую власть и ВКП(б) - расстрелять!

Наверное, в новом государстве такие люди оказались лишними и даже социально опасными. Паренаго находились в постоянном страхе перед репрессиями. Сама непролетарская фамилия вызывала подозрение у бдительных паспортисток и кадровиков. Фамилия действительно редко встречаемая.

Среди воронежцев встречались отдельные представители этой фамилии, были среди них и потомки военных из Астраханского карабинерского полка, а в Пятигорске покоится прах отставного вице-адмирала Александра Николаевича Паренаго, остальные представители рода как бы растворились во тьме истории.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В процессе работы над данной темой я пришла к следующим выводам:

1. Работа с Фондами Государственного Архива Воронежской области позволила мне открыть новые факты биографий отдельных представителей династии Паренаго. Так я узнала, что Павел Аполлинарьевич действительно был рождён 28 апреля 1823 года и крестил его в Гремяченской Вознесенской церкви священник Антоний Орлов.

Ещё я извлекла информацию из Фондов Архива о том, что для поступления детей дворян в государственные учебные заведения обязательно требовалась выписка из метрических книг Духовной Консистории о рождении и крещении детей.

2.Второй вывод я сделала для себя, что династия Паренаго внесла значительный вклад в культурное развитие Воронежского края, так как среди её представителей было немало краеведов, просветителей, коллекционеров уникальных произведений литературы и искусства;

3.Работа помогла мне глубже узнать историю моего села и моих выдающихся земляков, ведь представители удивительной династии Паренаго, известные своей просветительской миссией, жили в с. Гремячье.

4.Трагедия семейства Паренаго была неизбежной и закономерной. Раньше оно являлось ярким «культурным гнездом», вокруг которого группировались творчески одарённые личности. А в новом государстве такие люди оказались лишними. И, к сожалению, такая участь постигла многих «бывших из дворян» в Советской России.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Рис. 1. Михаил Клавдиевич Паренаго, составивший заставки и карты к книге «В память Отечественной войны. 1812-1912 гг.». Его дед имел поместье в с. Гремячье.

Рис. 2. Экслибрис М.К. Паренаго

Рис. 3. Заставки и карты М. К. Паренаго в кн. «В память Отечественной войны. 1812-1912» / Воронеж. Ученая Архив. Комис.; Авт. текста и ред. Н. П. Михневича; - М., 1912 - 38 с.

Рис. 4. Воронежский кадетский корпус. Из фотоархива М.К. Паренаго.

 

Рис. 5. Воронежский кадетский корпус. Из фотоархива М.К. Паренаго.

Рис. 6. Документы о правах на дворянское достоинство Воронежского уезда провинциального секретаря Егора Панкратьевича Паренаго Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 137, Дело №40, Л.161.

Рис. 7. Документы о правах на дворянское достоинство Воронежского уезда провинциального секретаря Егора Панкратьевича Паренаго. (Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 137, Дело №40, Л.160.)

Рис.8.Списки дворян Воронежской губернии, участвовавших в губернском собрании. 21 января 1841г. (Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 1, Дело №242, Л.11)

Рис. 9. Протокол допроса К.П. Паренаго. Из кн. АкиньшинА., Ласунский О. Воронежское дворянство в лицах и судьбах: историко-генеологические очерки с приложением перечня родов Воронежской области. Воронеж: Центр духовного возрождения чернозёмного края, 2009.

 

Список использованных источников и литературы

Фонды Государственного архива Воронежской области

1.Документы о правах на дворянское достоинство Воронежского уезда провинциального секретаря Егора Панкратьевича Паренаго Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 137, Дело №40, Л.161.

2.Документы о правах на дворянское достоинство Воронежского уезда провинциального секретаря Егора Панкратьевича Паренаго. (Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 137, Дело №40, Л.160.)

3. Списки дворян Воронежской губернии, участвовавших в губернском собрании. 21 января 1841г.(Государственный Архив Воронежской Области. Фонд 29, Оп. 1, Дело №242, Л.11)

         Литература

1. Акиньшин А., Ласунский О. Воронежское дворянство в лицах и судьбах: историко-генеалогические очерки с приложением перечня родов Воронежской области. Воронеж: Центр духовного возрождения чернозёмного края, 2009. -432с.
2. В память Отечественной войны. 1812-1912 / Воронеж. Ученая Архив. Комис.; Авт. текста и ред. Н. П. Михневича; Заставки и карты М. К. Паренаго - М., 1912 - 38 с.
3. Воронежское дворянство в Отечественную войну / Изд. гу­берн. предводителя дворянства; [Предисл.] М. Н. Писарева,- М., 1912,- 385 с.

Интернет-ресурсы:

1. - http://www.genealogia.ru
2. - http://www.familii-v2.narod.ru
3. http://www.genotree.ru/lincs/htm
4. http://www.vgd.ru