Евгений Киселев: Генерал Врангель и конец Белого движения

В мае 1906 г. Николай II лично пожаловал за отличие в делах против неприятеля штабс-ротмистру 55-го драгунского Финляндского полка барону П.Н. Врангелю орден Святой Анны III степени. Видимо, он запомнил его фамилию, а вскоре снова обратил на врангеля внимание на полковом смотре и удивился, что тот служит в простом полку, а не в Конном, как многие Врангели? Тем более темноволосый Петр Николаевич отлично подходил и по внешности к «масти» конногвардейцев, куда традиционно подбирали усатых брюнетов не менее 180 см роста (в то время как в Кавалергардский полк стремились брать голубоглазых и сероглазых блондинов, в лейб-гвардии Кирасирский Его Величества — рыжеволосых и длинноносых). Когда выяснилось, что Петр Врангель начинал службу конно-гвардейским корнетом, его дальнейшая судьба была быстро решена и в августе барона «прикомандировали к лейб-гвардии Конному полку для испытания по службе и перевода впоследствии». А в марте 1907 г. бывший штабс-ротмистр обычного кавалерийского полка перешел в Конный полк, казалось бы с повышением, но лишь в чине поручика, так как гвардейское офицерское звание ценилось на два разряда выше обычного[v].

В сентябре 1907 г. сдал экзамены и поступил в Академию Генерального штаба, через три года окончил её, а затем год обучался в Офицерской кавалерийской школе (где обучение было весьма тяжелым), после окончания которой в октябре 1911 г. прибыл в лейб-гвардии Конный полк. Высочайшим приказом от 12 августа 1913 года командир лейб-эскадрона Конного полка барон П.Н. Врангель был произведен в ротмистры гвардии[vi].

Через год началась Первая мировая война. В начале войны Врангель командовал эскадроном Конного полка. В одном из первых боев на территории Восточной Пруссии его эскадрон в лоб атаковал немецкую артиллерийскую батарею, понес большие потери, но задачу выполнил, за что Врангель был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени[vii]. С октября 1915 г. Врангель командовал 1-м Нерчинским казачьим полком Уссурийской дивизии Забайкальского казачьего войска (примечательно, что его подчинёнными там были есаул Семенов и подъесаул Унгерн фон Штернберг – будущие лидеры Белого движения на Дальнем Востоке), участвовал в Луцком (Брусиловском) прорыве, а в самом конце царской власти, в январе 1917 г. получил звание генерал-майора и был назначен командиром 2-й бригады Уссурийской конной дивизии, которая действовала на Румынском фронте[viii].

Стоит отметить, что из всех вождей Белого движения Врангель на момент отречения императора занимал самую низкую должность. Судите сами: генерал Алексеев был начальником штаба Верховного главнокомандующего и 15 месяцев руководил боевыми действиями всей русской армии, Колчак командовал Черноморским флотом, Юденич – Кавказской армией, Деникин – корпусом, Краснов – казачьей дивизией.

В марте 1917 г. Врангель, недовольный последствиями революции в армии, отказался от своей должности и поехал в Петроград за новым назначением. Что он официально делал в столице доброжелательно расположенный в Врангелю биограф не пишет, зато упоминает, что уже тогда стала складываться подпольная организация недовольных офицеров, где он играл заметную роль.[ix] После неудачного Июльского наступления он стал командующим 7-й кавалерийской дивизии, вскоре после этого – Сводным кавалерийским корпусом, а затем был направлен в Румынию. Есть мнение, что этот перевод был вызван тем, что после подавления мятежа Корнилова и ареста самого Лавра Георгиевича и самоубийства генерала Крымова (который командовал главной ударной силой мятежа) мог быть взят под стражу и близкий к ним Врангель, а вот с Румынского фронта центральным властям его было бы труднее достать.

Гражданская война

Октябрьскую революцию П.Н. Врангель не принял, от командования корпусом отказался и уехал на дачу в Крыму. Мирной жизни там не получилось: в приморских городах Крыма была установлена советская власть, а в Симферополе крымские татары собрали свой прогерманский (точнее – протурецкий) курултай во главе с адвокатом Сайдаметом, который провозгласил Крым независимым государством. Врангель не побрезговал сотрудничать с этими местечковыми националистами и, получив телеграмму, что его приглашают на должность командующего войсками, прибыл в Симферополь. Там ему предложили оценить план атаки Севастополя силами курултая и он это план забраковал, после чего вернулся на дачу. Примечательно, что побывавшие у него там красные матросы сказали (как пишет сам Врангель в своих мемуарах) «Мы только с татарами воюем. Еще матушка Екатерина Крым к России присоединила, а они теперь отлагаются», но эту точку зрения Врангель не одобрял – что как минимум странно для офицера, думающего о будущем страны, которую турецкие марионетки хотели лишить главной военно-морской базы на Черном море.

Затем Крым, как и Украину, Белоруссию и Прибалтику оккупировали немцы, и он поехал в Киев, где находилось марионеточное правительство гетмана Скоропадского, которого Врангель немного знал по Русско-японской войне. Там он убедился, что власть бывшего кавалергарда держится исключительно на немецких штыках, применить там свой опыт – командовать крупным кавалерийским соединением – Врангель не сможет: немцы просто не позволят Скоропадскому создать такую боевую единицу[x]. Снова всё не получилось не из-за принципиального нежелания сотрудничать с немцами, а из-за  незначительных результатов этого вполне допустимого для генерала Российской императорской армии сотрудничества. В Киеве он узнал про создание Добровольческой армии, Ледяной поход и гибель Корнилова, но долго думал и сомневался в дееспособности Добровольческой армии и только в сентябре 1918 г. вступил в неё.

Во время 2-го Кубанского похода (22 июня – 20 ноября 1918 г. (нов. ст.)) Врангелю дали сначала кавалерийскую бригаду, а через несколько дней – 1-ю конную дивизию Добровольческой армии. (Напомню, что он появился в Екатеринодаре как раз в разгар похода и совершенно новым человеком, а тут его поставили на важную должность в обход сложившейся традиции отдавать такие посты «первопоходникам»). Однако, традиция была нарушена не зря – Врангель показал себя не хуже других. Его дивизия действовала на Майкопском направлении, прорвать оборону красных долгое время не получалось, не помогла и подошедшая 3-я пехотная дивизия генерала М.Г. Дроздовского и их совместные действия– дроздовцы ударили в лоб, а тм временем Врангель обошел с фланга. Только после удара соседней дивизии генерала Покровского красные отошли в том числе и перед дивизиями Врангеля и Дроздовского. 26 октября 1918 г. Врангеля и Казановича взяли Армавир, где захватили 3000 пленных и много пулеметов. Пленных комиссаров и командиров Врангель приказал расстрелять, а из красноармейцев сформировали пластунский батальон, развернутый потом в полк. Затем он был назначен командиром 1-го конного корпуса из двух дивизий, задачей которого было преследование отступавшей Таманской армии красных, и за достигнутые успехи 5 декабря был произведен в генерал-лейтенанты. Вскоре он захватил главный пункт Таманской армии – селение Святой Крест (совр. Буденновск) и почти весь Северный Кавказ перешел под власть белых. За это Врангель стал командующим всей Добровольческой армией, т.к. её прежний командующий генерал Деникин возглавил Вооруженные силы Юга России (ВСЮР). Впрочем, продолжалось это недолго: к 23 января 1919 г. Добровольческую армию разделили на Крымско-Азовскую генерала А.А. Боровского и Кавказскую Добровольческую, командующим которой стал генерал Врангель, его штаб находился в Минеральных водах.[xi]

Дальше начался его затяжной конфликт с Деникиным, вызванный разногласиями по поводу дальнейших действий после достигнутых успехов: Деникин предлагал наступать на Харьков, а Врангель – на Царицын для соединения с войсками Колчака. В итоге был принят вариант Деникина, тем более, что Врангель заболел тифом и его отправили поправлять здоровье в Сочи, и армию Врангеля перебросили на Донбасс. Поправившись, Врангель продолжил требовать наступления на Царицын, а Деникин хотел наступать уже на Москву. В мае 1919 г. Врангелю дали новую армию – Кубанскую, а его Кавказскую Добровольческую, переименованную назад в Добровольческую, возглавил генерал Май-Маевский. Кубанская армия форсировала реку Маныч и взяла станицу Великокняжеская, в результате чего был открыт путь на Волгу и Царицын, и Деникин приказал Врангелю взять Царицын. Всеобщее наступление белых началось в мае 1919 г. и за полгода они займут территорию в 820.000 кв. км (примерно 4 современных Белоруссии или 16 Воронежских областей) с населением 42 миллиона человек.Что же касается Врангеля, то он приказал двум корпусам взять Царицын с юга и запада. Взять город сразу не удалось. После двухнедельных боев Врангель докладывал Деникину, что «За время операции некоторые полки дошли по составу до сотни. Убито и ранено пять начальников дивизий, три командира бригад, одиннадцать командиров полков». Положение смогли переломить только переброшенные в помощь Врангелю бронепоезда (отдельно стоит отметить бронепоезд «Единая Россия», вооруженный двумя 152-мм морскими орудиями и одним 120-мм с дальностью стрельбы 11,1-11,3 км, т.е. способный подавлять артиллерию красных с недоступных для неё дистанций) и полученные от британцев танки и новейшие легкие бомбардировщики DH-9 (с британскими экипажами) – и в результате концентрированной атаки 17 танков (уже опробованные в боях на Донбассе в мае) и 5 бронепоездов оборона красных была прорвана и Царицын был взят.[xii] Правда, ожидаемого Врангелем эффекта это не дало: продолжавшееся весь май наступление Красной Армии на Урале отодвинуло колчаковский фронт на восток, так что надежды на соединение с Колчаком у ВСЮР не было. Это, впрочем, не помешало и самому Врангелю в мемуарах и будущим историкам «белого» толка рассказать об огромном значении взятия Царицына.

После этого Врангелю было приказано «выйти на фронт Саратов—Ртищево—Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее на Нижний Новгород, Владимир и Москву»[xiii]. Этот приказ (а аналогичные указания там были отданы и другим командующим – естественно, с указанием других маршрутов движения на Москву) был вызван головокружением от первых успехов на фоне поступающей помощи от Антанты, которая наконец закончила войну во Франции. На самом деле, понесенные потери сильно затрудняли выполнение поставленной задачи, плюс ещё главную ударную силу у Врангеля составляли части, укомплектованные выходцами с Кубани, которые, как и другие казаки, в войне с давних пор видели в первую очередь узаконенную возможность пограбить – вот и сейчас за полгода успешного наступления было награблено немало (фактически, это был классический «поход за зипунами» с небывалым для Степана Разина размахом), а тут и зима приближалась, так что личный состав начал потихоньку разбегаться по родным станицам с «нажитым непосильным трудом». К тому же пути снабжения были очень сильно растянуты, так что начавшееся оченью контрнаступление Красной армии стало в итоге не менее успешным, чем наступление Белой до этого.

В ноябре 1919 г. Деникин сменил командующего Добровольческой армией Май-Маевского на Врангеля (причиной этого решения было то, что во время напряженной обстановке на фронте Май-Маевский ушел в запой). В декабре Врангель телеграфировал главнокомандующему: «Армия разваливается от пьянства и грабежей. Взыскивать с младших не могу, когда старшие начальники подают пример, оставаясь безнаказанными. Прошу отчисления от командования корпусом генерала Шкуро, вконец развратившего свои войска. Генерал Врангель»[xiv]. Вместо этого Деникин назначил Шкуро командующим Кубанской армией. 22 декабря 1919 г. Врангель написал рапорт на имя Деникина, где подробно анализировал причины разгрома белой армии в Южной и Центральной России, лично отвез его в Таганрог и прочитал Деникину. Заодно он разослал копии доклада нескольким ключевым военачальникам. Всё это стало приобретать черты готовящегося военного переворота (Врангель был более популярен в войсках, чем Деникин, да и перевороты на контролируемых белыми территориях не были редкостью – так поступали, например, Колчак в Сибири и генерал Миллер в Архангельске), и контрразведка Деникина начала аресты, обыски и выемки документов. В результате Главнокомандующий ВСЮР А.И. Деникин отстранил генерала П.Н. Врангеля от командования Добровольческой армией и поручил ему формирование новых казачьих корпусов на Кубани и Тереке. Прибыв в начале 1920 г. в Екатеринодар (совр. Краснодар), Врангель обнаружил, что там эту же самую задачу уже выполняет Шкуро, а он таким образом остался не у дел и уехал в Крым. После этого многие в руководстве ВСЮР просили Деникина поручить Врангелю командование в Крыму, но Деникин не согласился, и Врангель подал в отставку и уехал в Константинополь (столица Турции после окончания Первой мировой войны контролировалась силами Антанты), а оттуда планировал перебраться с семьей в Сербию. Все это происходило на фоне продолжающегося наступления Красной Армии на юге и в Сибири; Кубань была потеряна и остатки ВСЮР эвакуировались их Новороссийска в Крым. Результатом этого стала отставка Деникина, а доставленный из Константинополя в Севастополь на борту британского линкора «Император Индии» Врангель был на военном совете 3 апреля 1920 г. единогласно избран новым командующим ВСЮР.[xv]

(В работах «белых» историков часто упоминается, что Великобритания требовала примирения белых с большевиками, но тогда становится непонятным, почему гоняли через всё Черное море целый линкор ради отставного генерала, да ещё и «ястреба»).

Государственный уровень

У барона Врангеля всё английское.

х/ф «Свадьба в Малиновке»

Если раньше П.Н. Врангель должен был или махать шашкой лично, или посылать других делать это других, то теперь круг его обязанностей резко расширился – теперь в его руках была вся военная и гражданская власть в Крыму и прилегающих областях, и он должен был ещё снабжать продовольствием и всем необходимым для жизни и ведения войны войска и население, строить отношения с другими государствами и т.д. и т.п.

Условия для этого были крайне невыгодные – опираться приходилось в первую очередь на территорию и экономику Крыма, а этого было явно недостаточно для ведения войны против всей европейской части России и Сибири. Судите сами: в 1913 г. на территории Крыма проживало 729.000 чел, из них 16-18 тыс. промышленных рабочих; основу экономики составляло сельское хозяйство – производство зерна, садоводство, виноградарство, табаководство (в 1917 г. посевная площадь на полуострове составила 696 636 десятин (десятина = 1,09 га); в 1913 г. из Крыма было вывезено 1 млн. пудов табака, 50 тыс. пудов шерсти, 18 тыс. пудов кожи, 439 тыс. ведер вина, 90 тыс. пудов молочных продуктов, 9 тыс. пудов сала, 1,2 млн. пудов картофеля)[xvi]. Крупнейшими промышленными предприятиями были мастерские Севастопольского военного порта и Керченский металлургический завод; в ходе Первой мировой войны были построены авиазаводы в Симферополе и Карасубазаре (Первый Крымский аэропланный завод В.Ф. Адаменко), но реальное производство там было невелико: в Симферополе не смогли наладить производство двигателей, и за весь 1917 г. из 550 заказанных истребителей «Ньюпор-17» смогли сделать только 50, да и те без двигателей; в Карасубазаре было ещё хуже из-за примитивных средств производства и отсутствия технического контроля[xvii]. Кроме того, во время Гражданской войны в Крыму оказались не только войска, но и многочисленные беженцы (по некоторым данным – до 450.000), которые, во-первых, существенно увеличили потребность в продовольствии, а во-вторых, в силу исторических сложившихся не могли способствовать росту производства в месте проживания – бежавшие от большевиков присяжные поверенные, приват-доценты и курсистки не могли быть полноценной заменой крестьянам и кочегарам, да по большей части и не собирались их заменять. Кроме того, в Крыму не было ни угля (столь же важного для ведения привязанной к железным дорогам и рекам Гражданской войны, как нефть в наше время), ни нефти. Таким образом, боеспособность армии Врангеля всецело зависела от поставок извне.

Однако, ничего другого в распоряжении Врангеля не было. 20 мая 1920 г. он переименовал все находящиеся в Крыму части в Русскую Армию (с одной стороны, подчеркивая преемственность с Русской Императорской армией, а с другой отказываясь от некорректного названия – во-первых, армия уже не была добровольческой: туда принудительно мобилизовывали местное население и пленных красноармейцев, а во-вторых, за прошедший год это название стало неразрывно связано с грабежами) и переформировал её: появились 1-й корпус (бывший Добровольческий) под генерала А.П. Кутепова, 2-й (бывший Крымский) генерала Я.А. Слащева, 3-й Сводный генерала П.К. Писарева и Донской корпус генерала Ф.Ф. Абрамова. В июле из конных частей был создан конный корпус генерала И.Г. Барбовича.[xviii] В течение апреля-мая было ликвидировано около 50 различных штабов и управлений частей, чей состав не превышал нескольких десятков бойцов[xix]. Впрочем, несмотря на эти меры, число тыловых офицеров и чиновников (как увидят ниже читатели) примерно равнялось количеству бойцов на фронте.

Продолжая наводить порядок в унаследованной от Деникина армии, Врангель 3 мая  приказом  №  3116  объединил  органы  контрразведки  штаба  главкома,  военного  и  морского  управления  под  руководством  начальника  военного  управления  в  виде особой части (да, до этого были три самостоятельные контрразведывательные организации), а также объедини контрразведку с политической и криминальной полицией – это также было оправдано в тех условиях, т.к. из-за географических особенностей Крыма красные разведчики и диверсанты прибывали в Крым морем и часто с помощью контрабандистов[xx].

Со снабжением армии возникли проблемы. Великобритания прекратила снабжение белых в Круму по двум причинам: во-первых, эта страна находилась в очень тяжёлой экономической ситуации – после окончания Первой мировой войны бывшая ведущая экономика мира оказалась отягощена огромным долгом, с фронта хлынули миллионы демобилизованных разом ставших безработными, поэтому продолжавшееся уже два года снабжение Белого движения, терпящего поражения на всех фронтах, было прекращено как бесперспективное. Во-вторых, белые на юге России удерживали только Крым, а согласно принятому в конце 1917 г. соглашению о разделе сфер влияния в России, Крым относился к французской зоне, поэтому Франция взяла на себя снабжение Русской Армии, предоставив Врангелю заем в 150 миллионов франков, направила в Крым артиллерию. Как и следовало ожидать, Франция также помогала Врангелю не бескорыстно: через несколько месяцев в британской прессе появился проект договора между Францией и врангелевским правительством, который содержал признание Врангелем финансовых обязательств русских правительств (царского, Временного и белых) по отношению к Франции в полном объеме и выплату долгов с рассрочкой на 35 лет с 6,5% годовых. Выплата эта должна была гарантироваться, в частности, предоставлением Франции эксплуатации всех русских железных дорог, предоставлением всего экспортируемого с Украины и Кубани зерна, правом на 3/4 русской продукции нефти и 1/4 продукции угля Донецкого бассейна.[xxi]

В сфере внутренней политики основой врангелевской программы были земельная реформа и реформа местного самоуправления (приказ о волостном земстве вышел 28 июля 1920 года, приказ об уездном и губернском земстве — 3 октября), в рамках которой предлагалось «поднять, поставить на ноги трудовое, крепкое на земле крестьянство, сорганизовать, сплотить и привлечь его к охране порядка и государственности» путем «укрепления права бессословной частно-земельной собственности». Лозунги правительства Врангеля гласили: «Кому земля, тому и распоряжение земским делом!», «Народу – земля и воля в устроении государства!». В основе земельной реформы было сохранение захваченных крестьянами земель в собственности новых владельцев, за исключением земель церковных, монастырских, казачьих хуторов, земельных участков промышленных предприятий, особо ценных хозяйств. Для введения новшеств население должно было избирать земельные советы в волостях и уездах. Крестьянам полагалось вносить плату за землю из полученного урожая с рассрочкой на 25 лет. Из этих средств государство обязано было производить растет с бывшими владельцами. Кроме того, Врангель распорядился привлекать войска на помощь крестьянам в уборке урожая, запретил реквизиции, ввел показательные суды над мародерами и грабителями-военными. В апреле Врангелем был издан специальный приказ, которым рабочим гарантировались повышение сдельной и тарифной заработной платы, снабжение одеждой, обувью и продовольствием из армейских запасов, открытие потребительских лавок, где продукты и ткани можно было приобрести по льготным ценам – до 10 % от месячной заработной платы[xxii].

Но все это было намного меньше того, что крестьяне получили от советской власти – землю и так они поделили совершенно бесплатно, так что переходить на сторону Врангеля, сделавшего (как это следует из текста) ставку на кулаков, а не на всех крестьян, чтобы за полученное ещё и платить 25 лет желающих не нашлось.

Даже то немногое, что удавалось вырастить в Крыму, сельхозпроизводители не спешили продавать из-за галопирующей инфляции: к апрелю 1920 г. курс бумажных рублей ВСЮР упал по сравнению с довоенным курсом рубля более чем в 500 раз, а с апреля по октябрь в обращение было выпущено более 150 млрд руб., не обеспеченных ни золотым запасом, ни произведенной товарной массой; цены на продовольствие в Крыму с апреля по октябрь 1920 г. поднялись в среднем в 16–20 раз, на промышленные товары – в 15–20 раз, на топливо – в 50 раз (таким образом, прожиточный минимум семьи из трех человек составлял: в марте – 23 тыс. руб., в апреле – 61 тыс., в мае – 150 тыс., в июне – 144 тыс., в июле – 152 тыс.); в течение апреля – первой половины октября 1920 г. цены на иностранную валюту, опережая рост цен на товары и продовольствие, выросли в 10–12 раз. А в последние, предэвакуационные, две недели октября их курс поднялся еще более чем на 2000 %. С июля по октябрь 1920 г. стоимость английского фунта на бирже поднялась с 28 000 до 105 000 руб., франка – с 500 до 2100 руб., доллара – с 7500 до 9000 руб[xxiii].

7 июня 1920 г. Врангель начал наступление на красных. Теоретически момент был выбран удачно, т.к. с января поляки вели успешное наступление на территории Белоруссии и Украины, и 7 мая взяли Киев; но в действительности польское наступление уже выдохлось (по тем же самым причинам, что и наступление белых полугодом ранее) и начиналось контраступление Красной Армией, закончившееся под Варшавой. В районе Крыма у белых был перевес в силах – 30.000 против 20.000 в 13-й советской армии, а вдобавок они умело подготовились: в тылу красных высадился десант 2-го корпуса генерала Слащева (10 тысяч штыков и сабель, 2 тысячи лошадей, 50 полевых орудий, 2 броневика и 150 повозок обоза), а затем 1-й армейский корпус генерала Кутепова и Сводный корпус генерала Писарева ударили в лоб от Перекопского перешейка.

Первоначально наступление развивалось успешно, что даже нашло отражение в стихотворении Маяковского, начинавшемся так:

Врангель прет.

Отходим мы.

Врангелю удача.

На базаре

две кумы,

вставши в хвост, судачат:

— Кум сказал, —

 а в ём ума —

я-то куму верю, —

что барон-то,

слышь, кума,

меж Москвой и Тверью.

В Кремль, мол, въеду на вечер —

не было б лишь лень нам!..

В ероплане

давеча

Троцкий скрылся с Лениным...

(последнюю строфу вскоре убрали из переизданий).

Кроме того, командование белых умело использовало свои скудные ресурсы. Одним из главных преимуществ армии Врангеля было господство в воздухе – самолетов у них было немного, но это были достаточно новые уже упоминавшие DH-9 (теперь уже с русскими экипажами) под командованием генерала Ткачева – опытного боевого лётчика. В наступлении применяли новую тактику – низколетящие самолёты действовали совместно с конницей и бронеавтомобилями, так что как раз в те годы, когда немцы переосмысливали опыт Первой мировой и разрабатывали стратегию молниеносной войны, эти идеи успешно применялись на практике в Таврии. Главным достижением авиации белых стал разгром кавалерийского корпуса Жлобы (три кавалерийских дивизии и одна пехотная – всего 3800 сабель) в начале июля – под ударами с воздуха кавалерийских корпус понес большие потери, а уцелевшие рассеялись, так что связь с подразделениями была потеряна, и корпус надолго перестал существовать как боевая единица. Надо сказать, что сам командир корпуса немало постарался для такого результата – презирая технику, он отказывался организовывать взаимодействие с авиацией, и в итоге в нужный момент оказался без прикрытия с воздуха[xxiv].

Однако, чуда не произошло – как говорил премьер-министр правительства Врангеля Кривошеев, «одна губерния не может воевать с сорока девятью», и 30 тысяч солдат Врангеля не смогли захватить всю Новороссию и Центральную Россию и дойти до Москвы. Кроме того, Врангель сумел добиться того, что самый умелый его военачальник (да, пожалуй, и всего Белого движения) генерал Слащёв 4 августа подал в отставку. В своих мемуарах Врангель пытался изобразить его алкоголиком и наркоманом, предлагая читателям поверить в то, что этакая Эми Уайнхаус способна умело защищать Крым от красных на рубеже 1919-20 гг., успешно высадить десятитысячный десант и развить наступление – и только потом барон вдруг неожиданно прозрел!

В итоге, к середине осени белые снова оказались на Перекопском перешейке.

Сам Петр Николаевич предвидел это и ещё в апреле 1920 г. – в самом начале своего правления! – секретным приказом № 002430 на имя командующего Черноморским флотом вице-адмирала Саблина распорядился, соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить соответствующий тоннаж для перевозки в Константинополь 100 тыс. человек. Для этого предлагалось распределить суда по портам так, чтобы можно было произвести посадку на суда через 4-5 дней после начала отхода с перешейка[xxv].

(Стоит отметить, что мать П.Н. Врангеля, Мария Дмитриевна Дементьева-Майкова, всё это время жила в Петрограде и работала в советском музее, и только в конце октября 1920 г., когда стало ясно, что Врангель окончательно проиграл, её переправили в Финляндию).

11 ноября 1920 г. главком генерал барон П.Н. Врангель отдал приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага»[xxvi]. В распоряжении Врангеля были остатки флота – линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», три вспомогательных крейсера, 8 эсминцев, 9 канонерских лодок, 4 подводные лодки (они, впрочем, были бесполезны при эвакуации), а также большое количество гражданских судов. С 13 по 16 ноября из крымских портов Севастополь, Евпатория, Керчь, Феодосия, Ялта вышло 126 судов, на которых уплыло в Константинополь 145.693 человека, не считая судовых команд. В их числе было около 10 тысяч офицеров, 2 тысяч солдат регулярных частей, 15 тысяч казаков, 10 тысяч юнкеров военных училищ, более 7 тысяч раненых офицеров, 35-40 тысяч офицеров и чиновников тыловых учреждений и 55-60 тысяч гражданских лиц, значительную часть из которых составляли семьи офицеров и чиновников[xxvii].

Эмиграция

Французы, потерявшие все капиталовложения в Россию, начиная со времен Александра III, очень быстро показали по отношению к Врангелю и русским беженцам всю «широту» своей души. Уже в Константинополе со всех четырех подводных лодок были обманов выведены команды и их заняли французские моряки, а у врангелевцев были конфискованы французскими оккупационными властями в счет уплаты долга 45.000 винтовок, 350 пулеметов, 60.000 ручных гранат, 330.000 снарядов, 2 млн. ружейных патронов, 20.000 пудов сахара, 17.000 пудов соли, 50.000 пудов других продуктов, до 200.000 комплектов обмундирования, 340.000 комплектов белья, 58.000 пар обуви, 40.000 пудов кожи, 140.000 одеял, 810.000 метров сукна и многое другое.[xxviii]

В декабре 1920 г. русские корабли и суда под конвоем французских боевых кораблей направились в выделенное им место стоянки – французскую ВМБ Бизерта в Тунисе; перебазирование 33 кораблей с 6000 беженцев (не считая команд) было закончено к середине февраля 1921 г. При этом французские власти разоружили офицеров, объявили прибывшие корабли на карантине, запретили общение с берегом, французские сторожевые катера круглосуточно несли дозор вокруг эскадры, а берег охранялся сенегальскими стрелками. Затем, когда русским всё же разрешили сойти на берег, в Бизерту направили дополнительные полицейские силы, опасаясь возможной большевистской агитации от белых эмигрантов. В феврале морской префект Бизерты приказал командующему эскадрой сократить её экипаж до 311 чел. к 1 апреля, а в октябре – до 200. Одновременно с этим французы начали забирать себе суда в качестве оплаты русских долгов – ледокол «Илья Муромец» стал французским минным заградителем «Поллукс» (и даже успел поучаствовать во Второй мировой войне), а большинство других судов было продано судовладельцам из разных стран. Оставшиеся боевые корабли (линкор, 6 эсминцев и 4 подводные лодки) в 1924 г. Франция собиралась продать... Советскому Союзу, но за прошедшее время корабли пришли в плачевное состояние, и к тому же в обмен на продажу Франция требовала признания царских долгов, так что сделка не состоялась[xxix].

Видя, что от Франции после захвата флота не предвидится больше никакой помощи, Врангель с конца 1921 г. начал расселять своих людей в Сербии и Болгарии – эти две страны также пострадали в ходе Первой мировой (хоть и в разной степени – Сербия была разрушена в ходе продолжавшихся больше года на её территории боевых действий, но затем получила по итогам войны ряд новых земель; Болгария же разрушена не была, но утратила ряд территорий), но согласились принять русских беженцев.

Очень быстро многие уехавшие с Врангелем захотели назад: уже 22 февраля 1921 г. в Новороссийский порт прибыло турецкое судно «Решид паша» с 3500 реэмигрантов, а 5 апреля 1921 г. в Одессу турецкий пароход «Кизил-Ерман» доставил ещё 2700. Со временем возвращение стало носить организованный характер, и самым именитыми из вернувшихся стали уже упоминавшийся генерал Слащов и писатель Алексей Толстой.

В марте 1922 г. Врангель вместе со штабом переехал из Константинополя в Королевство сербов, хорватов и словенцев (так тогда называлась будущая Югославия) в город Сремские Карловицы в 50 км от Белграда, т.к. на западную часть Турции наступали враждебные Антанте и дружественные Советской России силы Мустафы Кемаля (будущего Ататюрка), так что белому генералу было опасно там оставаться.1

Врангель формально числился главнокомандующим, но армии у него не было – к 1924 г. эмигрировавшие с ним и не вернувшиеся на родину уже расселились по всей Европе, а некоторые добрались и до Америки. Будучи монархистом, он поддерживал бывшего великого князя Николая Николаевича, а когда 31 августа (13 сентября) 1924 г. Кирилл Владимирович Романов издал манифест, в котором провозгласил себя российским императором, то на следующий день Врангель в качестве Главнокомандующего Русской армии издает приказ о создании «Российского общевоинского союза» (РОВС), а руководство самой армией он передал Николаю Николаевичу. В результате, большинство эмигранстских воинских организаций перешло в РОВС и не признало «кирилловцев».

Сам же Врангель завершил мемуары (которые начал ещё в Константинополе),  в 1925 г. отправил семью в Брюссель, а в ноябре 1926 г. переехал туда сам, согласно ряду исследователей работал инженером в одной из местных фирм (подробностей мне, к сожалению, найти не удалось) и скончался 12 (25) апреля 1928 г. Барон Врангель был похоронен дважды: первый раз в Брюсселе сразу после смерти, а второй раз 6 октября 1928 г. в Белграде в русской церкви Святой Троицы. Король Александр I разрешил устроить пышные военные похороны. После войны, в правление маршала Тито, гробницу Врангеля прикрыли картонной иконой «Суд Пилата».

После смерти Врангеля РОВС не прекратил свою работу – но это уже совсем другая история...

Литература

Бугураев М. Генерал Врангель. – Лос-Анджелес, Издание Объединения Первопоходников, 1972.

Вооруженные силы на Юге России. – М.: Центрполиграф, 2003.

3уев Г.И. Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг. – М.: Центрполиграф, 2005.

Капитонов К. Голгофа русской эскадры. Последний поход барона Врангеля. – М.: Зебра Е, 2009.

Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на Юге России (1917–1920 гг.). – М.: Издательство Ипполитова, 2006.

Кирмель Н.С. Спецслужбы  Белого  движения.  1918-1922.  Разведка. – М.: Вече, 2013.

Спатарель И.К. Против черного барона. – М.: Воениздат, 1967.

Черкасов-Георгиевский В.Г. Генерал П.Н. Врангель. Последний рыцарь Российской империи. Документальное жизнеописание. – М.: Центрполиграф, 2004.