Воронеж в годы Гражданской войны

После того, как в ночь 30/31 октября в Воронеже была установлена советская власть, положившая конец продолжавшемуся с марта двоевластию, наш город – на фоне соседних Украины и Дона – ещё долго жил относительно мирной жизнью. Большую часть периода Гражданской войны фронт проходил достаточно далеко от Воронежа – на юге губернии, поэтому наш город (как и в Первую мировую) представлял собой тыловой город, обеспечивающий фронт всем необходимым – от людей до бронепоездов.

В декабре 1917 – феврале 1918 г. в соответствии с постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета был введен рабочий контроль на воронежских заводах, на железной дороге, в банках, на телеграфе, торговых предприятиях. Рабочий контроль явился первым этапом на пути к национализации промышленности города и губернии. 31 января 1918 г. в Воронеже состоялся губернский съезд рабочих сахарных заводов, который принял решение о национализации сахарных заводов в Воронежской губернии. В течение 1918 года были национализированы и стали собственностью советского государства все важнейшие промышленные предприятия города Воронежа. Например, завод «Товарищества механического завода В. Г. Столль и К° в Воронеже» был национализирован 25 февраля (н.ст.) и заодно переименован в «Первый национальный механический завод».

 

В ноябре 1917 г. на Дону было образовано Войсковое правительство атамана Каледина, отказавшееся признать советскую власть. Мириться с этим новая власть в нашей губернии не стала, и 10 декабря Исполнительный комитет воронежского Совета решил создать специальный отряд Красной гвардии для борьбы с Калединым, а 14 декабря было принято решение «открыть запись в Красную гвардию на всех заводах по рекомендации рабочих комитетов и партийной организации». Кроме того, в Воронеж начали прибывать красногвардейские отряды из Рязани, Москвы, Петрограда и других городов, и 15 декабря общее собрание Воронежского Совета по предложению командира рязанского красногвардейского отряда Г. К. Петрова постановило ввести военное положение в городе и организовать боевую группу для действий против Каледина, и 22 декабря против Каледина из Воронежа был направлен большой отряд добровольцев, а в Воронежских железнодорожных мастерских (сейчас это тепловозоремонтный завод) была построена бронелетучка, команду которой укомплектовали краснговардейцами.

20 декабря 1917 г. в Воронеже состоялось общее собрание командиров, комиссаров, представителей войсковых частей гарнизона, военно-революционного комитета и губернского комитета большевиков, на котором был организован штаб управления 1-й Южной революционной армии, командующим армией был избран Г.К. Петров, начальником штаба – А.С. Моисеев. Штаб армии должен был заниматься формированием частей Красной гвардии и защитой территории губернии от отрядов Каледина[1]. К середине февраля 1918 г. красные взяли Таганрог, начали наступление на Ростов и Новочеркасск, и в итоге Каледин застрелился, а Корнилов увел Добровольческую армию на Кубань. Воронежской губернии на некоторое время настала мирная жизнь.

 

В середине декабря 1918 г. при Воронежском Совете был образован культурно-просветительский отдел в составе театральной, редакционной и агитационно-пропагандистской секций. Этот отдел сделал большую работу по открытию на территории губернии библиотек, изб-читален, школ для взрослых, охране памятников искусства и книжных собраний в бывших дворянских усадьбах[2].

Впрочем, занимались там не только охраной книжных собраний. 25 февраля 1918 г. культурно-просветительный отдел Воронежского Совета постановил «уничтожить как порнографию, так и пинкертоновскую литературу»[3]. Если с порнографией всё более-менее понятно (до эпох видеомагнитофонов и сайтов она была печатной), то вот «пинкертоновскую литературу» современному человеку понятно намного меньше. Это был жанр детективных романов, появившихся в США в самом начале века – в них речь шла о приключениях частных сыщиков, расследующих преступления, при этом сюжет был очень простой и прямолинейный (совершается преступление, сыщик преследует преступника и, несмотря на все ухищрения с подземельями и техническими новинками, ловит и отправляет на электрический стул или на каторгу) с большим количеством крови и мордобоя. Главных героев подобных романов было три – Нат Пинкертон, Ник Картер и Шерлок Холмс (речь идет не о рассказах и романах Конан Дойла, а об американских книгах с заимствованным у него главным героем – фактически, китайская подделка, только в литературе и на век раньше), но в России в начале ХХ века особой популярностью пользовались книги именно про Пинкертона, и в честь него был назван весь жанр (так же как в конце века в честь продукции фирмы «Ксерокс» начнут называть все копировальные аппараты вне зависимости от фирмы-производителя).

11 мая 1918 г. была распущена до сих пор существовавшая Воронежская городская дума (впрочем, никакой важной роли она последние полгода не играла – в том числе и из-за прекращения финансирования), ведавшая городским хозяйством, её функции взял на себя муниципальный отдел губернского исполнительного комитета

 

 

Однако,  до Воронежа снова начали доходить отголоски начавшейся гражданской войны.

С марта началась запись добровольцев в Красную Армию (следует напомнить, что декрет от 15 (28) января 1918 г. об образовании добровольческой Рабоче-крестьянской красной армии предусматривал призыв именно добровольцев[4], а принудительный набор в армию ввели только 29 мая), сначала медленно, потом всё больше – и в итоге 6 апреля 1918 г. было закончено формирование двух полков для РККА, которые сразу были направлены на фронт[5].

Этому процессу очень помогали кадры старой императорской армии, т.к. в конце марта в Воронеж под натиском германской и австро-венгерской армии прибыл штаб 2-го гвардейского корпуса (который встретил Октябрьскую революцию на территории Малороссии и сразу перешел на сторону большевиков) во главе с генералом В.В. Чернавиным и Гвардии Литовский полк (т.к. после Февральской революции из названия полка убрали монархическую приставку «лейб-») под командованием капитана Колчигина. Об этих людях следует рассказать подробно. Богдан Константинович Колчигин (1895-1976) – дворянин и потомственный офицер, командир батальона Лейб-гвардии Литовского полка, участник Брусиловского прорыва, летом 1917 г. произведен в капитаны, а в конце года был избран командиром полка и под его командованием Литовский советский полк с боями против войск кайзера и Центральной рады прошел от Жмеринки до Воронежа, куда прибыл 1 марта 1918 г. Генерал-лейтенант Всеволод Владимирович Чернавин (1859-1938) был участником русско-турецкой и Первой мировой войн, Октябрьскую революцию встретил на должности командующего 2-м гвардейским корпусом, который с января 1918 г. воевал против Центральной Рады и даже взял Киев, но в конце февраля после начала наступления германских и австро-венгерских войск пришлось отступать на территорию Советской России. При этом значительная часть офицеров полка осталась в Киеве, а другие своим ходом отправились на Дон, где формировались белые части. Кроме того, Гвардейская стрелковая дивизия также самостоятельно направилась в Петроград на место довоенной дислокации. Таким образом, с сохранением порядка из всего корпуса (две дивизии (Гвардии 3-я и Гвардии стрелковая) в составе 8 полков) отступали только два полка (Гвардии Кекгольмский и Гвардии Литовский) и 1-й дивизион Гвардии 3-й артиллерийской бригады. Как уже было сказано, штаб корпуса и Литовский полк прибыли в Воронеж, а Кексгольмский – в Лиски. 3 апреля 1918 г. приказом № 159 Московского областного комиссариата по военным делам Литовский и Кексгольмский полки были расформированы – для исполнения условий Брестского мира (статья 5). Однако, соответствующая статья мирного договора предписывала России немедленно провести «полную демобилизацию своей армии, включая войсковые части, вновь сформированные теперешним правительством», но не содержала запрета на формирование новых частей и соединений. Поэтому в мае генерал Чернавин взялся в Воронеже за восстановление 3-й гвардии стрелковой дивизии, но обо всем по порядку[6].

Чернавин В.В.(1859-1938)

Колчигин Б.К. (1895-1976)

Хотя фронт был далеко, в самом Воронеже было неспокойно. 24 марта 1918 г. группа анархистов захватила гостиницу купца Самофалова (сейчас это дом № 44 на проспекте Революции). Укрепившись в гостинице, бандиты начали оттуда грабежи – как и их коллеги в Москве, где анархисты сумели на некоторое время захватить 25 особняков.  Достаточно скоро красноармейцы и рабочая дружина разоружили эту банду и отдали под суд[7].

 

Не прошло и трех недель, как случилось более серьезное выступление. 10 апреля в Воронеже закончился III губернский съезд советов (на котором была принята резолюция с одобрением Брестского мира и был выбран губернский исполнительный комитет в составе 41 большевика и 17 левых эсеров), а на следующий день эсеры начали восстание в городе. Причина была в упомянутом выше одобрении Брестского мира: в город стеклось много войск с оккупированной Германией Малороссии, а по условиям мира советской стороне надо было их разоружить; ну а кроме того левые эсеры весьма не одобряли идею прекращения войны против германских империалистов. На этот раз всё было без анархической неразберихи и подготовлено намного лучше. Во главе стоял «оперативный штаб войск» (к сожалению, пока не удалось выяснить, кто именно туда входил) и достаточно хорошо скоординированные мятежники заняли телефонную станцию и всё ту же гостиницу Д.Г. Самофалова. Главными центрами у них были Курский вокзал, Мариинская гимназия и здание духовной семинарии – легко заметить, что все эти здания расположены довольно компактно в центре города, а Курский вокзал был одним из опорных пунктов мятежа потому, что именно туда прибывали с запада войска под нажимом немцев. Была арестован начальник губернского продовольственного комитета В.Н. Люблин, который отказался выдать мятежникам продовольствие и фураж. Как правильно предположили руководители мятежников, большая часть войск в городе была на их стороне, а преимущественно большевистский губисполком мог рассчитывать только на рабочую дружину, хотя она сильно уступала в численности мятежникам плюс в ней тоже было сильно влияние левых эсеров. Поэтому руководители местной власти стали договариваться с мятежниками (и даже добились освобождения Люблина; примечательно, что о каких-либо внятных требованиях мятежников данных не сохранилось), а тем временем на рабочих окраинах города концентрировались войска, верные центральной власти. Утром 12 апреля начался не штурм центра города, а постепенное подавление мятежа в центре города. Сначала были окружены главные опорные пункты восстания – Мариинская гимназия и семинария (при этом подтянутые броневики простреливали Большую Дворянскую улицу, не допуская перемещения мятежников между зданиями), и попытались блокировать их на Курском вокзале, но неудачно (из имеющихся воспоминаний участников можно заключить, что мятежники бросили тяжелое вооружение и пошли в центр города). На следующий день в гимназию и семинарию послали парламентеров, но договориться о разоружении не получилось. В итоге семинарию обстреляли из орудий и мятежники стали оттуда разбегаться к Чернавскому мосту, на Придачу и в Ботанический сад. Один из частников подавления мятежа, В.И. Берсов, вспоминал потом, что было взято в плен 400-500 чел. Что с ними стало потом – неизвестно, но вряд ли что-то непоправимое, ибо смертную казнь в Советской России введут только через несколько месяцев. Более того, после этих событий воронежские большевики и левые эсеры продолжили мирно работать вместе в органах власти[8].

 

27 апреля директивой Высшего военного совета РСФСР (этот коллегиальный орган руководства армией был создан 3 марта 1918 г. после подписания Брестского мира, а с 9 сентября того же года его функции перешли Революционному военному совету республики) на Военный совет Воронежского района были возложены задачи:

«1) задержать дальнейшее продвижение противника [с запада – Е.К.] на подступах к Воронежу и обеспечить связь с Курском и

2) обеспечить сообщение Воронежского района с Донской областью по линии Юго-Восточной железной дороги Воронеж – Лиски. Военному совету Воронежского района подчиняются все отряды, действующие, а также уже сформированные и находящиеся в Воронежской губернии. Разграничительной линией с Курским районом назначается: гг. Ливны — Тим — Короча — Купянск — все пункты включительно для Воронежского отряда.

В настоящее время для Воронежского района угрожающими направлениями со стороны противника являются:

1) движение противника от ст. Беломестная на г. Короча, г. Старый Оскол, железнодорожный узел Касторная и

2) движение со ст. Купянск через Валуйки на железнодорожный узел Лиски, вследствие чего организация обороны районов железнодорожных узлов Касторное и Лиски является для Воронежского совета, Воронежского района главнейшей оперативной задачей.»[9]

 

А мае 1918 г. генерал-лейтенант В. В. Чернавин был назначен военным руководителем Воронежского района и начал возрождение 3-й гвардейской дивизии. Приказ об этом был отдан 20 мая 1918 г. воронежским губернским комиссаром по военным делам:

«Объявляется для сведения, что в гор. Воронеже формируется дивизия из ячеек 3-й Гвардейской дивизии в составе советских полков: гвардии Литовского, гвардии Кексгольмского, сводно-гвардейского, имеющего развернутся в Петроградскую, Волынскую и артиллерийскую бригады [в документе ошибка, т. к. должны были быть развернуты Петроградский и Волынский полки и артиллерийская бригада – Е.К.]. Бывшие офицеры и солдаты 3-й Гвардейской дивизии приглашаются поступить в дивизию. Жалованье согласно утверждённых Народным комиссариатом штатов — солдатам 150 р. на всём готовом, командному составу — 450 р. и более. Спешное прибытие необходимо. Бывшие офицеры должны предварительно запрашивать военного руководителя Чернавина (Воронеж, Центральная гостиница)».

21 мая в воронежской газете «Красный листок» появился призыв бюро по организации социалистического Гвардии Литовского полка записываться в его ряды:

«Товарищи граждане!

Кто любит, кому дорого своё Социалистическое Отечество. Кому дорого величие России и в ком теплится хотя искра любви к великой России, тот должен идти и записаться в ряды Социалистической Армии.

Товарищи, в городе Воронеже вновь формируется прибывший с позиции социалистический гвардии Литовский полк, прошлое боевое и славное которого известно всем. (Разгром Прусской гвардии под гор. Нейденбургом, взятие Ловича, отпор немцам на реке Равке, остановка наступления Макензена на Днестре, остановка германцев под Сморгонью, разгром германцев под Тристенем). трофеи: 12 пулемётов и 12 орудий. Одним из первых стал на защиту народных прав в Петрограде 27 февраля 1917 г.

Всегда и везде вёл беспощадную борьбу с врагами народа. Во имя сохранения могущества революционной России, во имя сохранения славного имени полка призываем всех граждан записываться в ряды социалистического гвардии Литовского полка.

В первую голову обращаемся вернуться в полк бывшим "литовцам", для которых дорого имя "литовца".

С возрождением полка вернётся и боевая слава его.

Момент, переживаемый Отечеством, слишком тяжёл, долг каждого гражданина великой Революционной России защищать до последней капли крови Советскую pecпублику.

Нет места малодушию, нет места позорному безразличию, момент тяжёлых испитаний Отечества должен быть устранён нами.

Все на защиту Социалистического Отечества!

Да здравствует Социалистическое Отечество!

Да здравствует Социалистическая Армия!

Записываться можно при Воронежском военном отделе Воронежского Совета от 10 ч. утра до 3 ч. дня.

Примечание: Приниматься могут только с 18 лет и более ростом не менее 2 аршин 6 вершков.

Бюро по организации социалистического гвардии Литовского полка»

Кексгольмский полк восстанавливался под руководством унтер-офицера Качалова, Литовский – капитана Колчигина. В составе последнего остался целый ряд старых кадровых офицеров. Более того, ветераны Литовского полка начали рассылать письма однополчанам, приглашая вернуться на службу – и многие воспользовались этими приглашениями[10].

Начало этой масштабной работы описала 4 июня газета «Красный листок»: «В Воронеже формируются следующие полки: Воронежский 1-й Советский, Воронежский кавалерийский, Воронежский 1-й легкий артиллерийский дивизион, Литовский, Сводно-Гвардейский, 3-й Стрелковый, Курземский и полк защиты Российской Советской Федеративной Республики».

 

7 июня 1918 г. газета «Красный листок» сообщила читателям: «Воронежский губисполком Советов на основании декрета СНК 3 июня 1918 г. организовал Губернскую Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступностью, под председательством Н. П. Павлуновского». В первую губернскую чрезвычайную комиссию вошли три большевика и два эсера, а первым председателем ГубЧК был избран Никита Петрович Павлуновcкий (1892-1918), также совмещавший должность комиссара Воронежского банка (с октября 1917 г.). Структура тогдашней чрезвычайной комиссии состояла из секретно-оперативного, особого и комендантского отделов. В распоряжение ГубЧК в качестве силовой поддержки еще был передан батальон красноармейцев. Почти сразу после этого, 11-13 июня 1918 г. в Москве состоялась первая Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий, принявшая «Положение о Чрезвычайных Комиссиях на местах». В этом документа указывалось, что «при каждом областном, губернском, уездном, пограничном и т.п. совдепе Исполнительный Комитет или Coвет выделяет группу лиц, преданных делу революции и Советской власти, товарищей, которые составляют Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией». Создававшиеся ГубЧК непосредственно подчинялись ВЧК и в то же время должны были давать отчет местному совету депутатов или исполнительному комитету. В задачи комиссий входили: «Беспощадная борьба с контрреволюцией и спекуляцией, наблюдение за местной буржуазией, наблюдение за иностранными разведчиками, розыск и наблюдение за лицами, укрывающимися от властей, участие в сохранении общественного спокойствия, строжайшее наблюдение за проведением в жизнь декретов и распоряжений Советской власти». Определялись основные меры воздействия ГубЧК в целях нормализации политической обстановки: «а) Предлагать Совдепу вводить во всей губернии чрезвычайное или военное положение; б) Издавать обязательные постановления, касающиеся внешнего революционного порядка в губерниях; в) Производить обыски, аресты лиц, заподозренных в контрреволюционной и вообще направленной против Советской власти деятельности». Ограничивалось только применение исключительной меры наказания в отношении контрреволюционеров.

В августе или сентябре 1918 г. Павлуновского на посту главы ГубЧК сменил Отто Петрович Хинцбергис (1891-1923), а Павлуновский возглавил отряд воронежских рабочих и 20 октября погиб в бою с казаками атамана Краснова у станции Таловая. Стоит отметить, что какого-то особыми репрессиями воронежские чекисты не отметились, скорее даже наоборот: в 1918 г. воронежская ГубЧК расстреляла 15 человек – в прифронтовой губернии во время гражданской войны и разгула преступности: троих за спекуляцию, двоих за преступления по должности, были расстреляны два бывших офицера . Более того, на наших чекистов почти не повлияло принятие 5 сентября 1918 г. декрета СНК РСФСР  «О красном терроре»: как установила присланная в конце года в Воронеж специальная ревизионная комиссия ВЧК, «При поименном голосовании т.т. Хинценберг, Брунин, Карпин и Михельсон голосовали против расстрела заложников, находя невозможным сделать это при отсутствии их личной вины». Всего в 1918 г. ГубЧК завела 180 дел: 59% из них были связаны с пьянством и уличными бесчинствами, 22% – с растратой, взятками и саботажем, 5% – со спекуляцией, и только 14% составляли контрреволюционные преступления.[11]

 

В июне же была закрыта существовавшая с 1869 г. газета «Воронежский телеграф» – буржуазная по своей направленности, что не устраивало новую власть, а заодно на территории губернии была запрещена продажа газет монархистов, кадетов и правых эсеров[12]. 8 июля, после мятежа левых эсеров в Москве, была закрыта воронежская газета этой партии – «Знамя трудовой борьбы», а 22 июля левые эсеры были исключены из редакционной газеты «Известия» воронежского губернского исполнительного комитета[13].

 

3 июля Высший военный совет направил Военному совету Воронежского отряда новую директиву, где уточнялись задачи прежней директивы от 27 апреля – теперь речь шла только об угрозе с юга, от донских казаков прогерманского атамана Краснова, который одновременно пытался взять Царицын (крупный промышленный и торговый город) и присоединить к себе соседнюю Воронежскую губернию, которые он уже включил в состав своего будущего государства и в письме кайзеру Вильгельму II от 5 мая испрашивал согласия монарха на такие территориальные изменения:

«Воронежскому району ставятся следующие задачи:

1. Воспрепятствовать продвижению противника на путях с юга к Воронежу, поддерживая связь с Курским отрядом и с частями, действующими в Донской области, подчиненными Снесареву. Значение железнодорожных узлов Касторное – Лиски, указанное в вышеназванной директиве от 27 апреля, остается в полной силе.

2. Не допустить вторжения противника в полосу к востоку от р. Дон в пределах Воронежской губернии и в район железнодорожной линии Грязи – Царицын.

3. Согласовать свои действия с действиями частей Северо-Кавказского округа и всемерно стремиться к сохранению в своих руках железнодорожной линии Грязи — Царицын. Для сего все отряды, действующие ныне в районе Поворино и вообще в Воронежской губернии, а равно все войсковые части, сюда направляемые, переходят с получением настоящей директивы в подчинение Военному совету Воронежского района. Все части, действующие в Донской области, подчиняются военному комиссариату Северо-Кавказского округа.»[14]

 

15 июля 1918 г. военный руководитель Воронежского района Чернавин получил указание от Высшего военного совета, которая уточняла вертикаль военной власти в наших краях и давала указания по формированию боевых частей:

«Полевые войска получают от вас оперативные задачи, они губернскому военному комиссариату не подчинены ни в каком случае. Все руководимые вами войска составляют  Воронежский отряд, никакого Воронежского района и его штаба не существует. Воронежский отряд формирует Воронежскую дивизию, поэтому штаб Воронежского отряда переформировать в штаб Воронежской дивизии. Комиссар Иванов доложил, что у вас имеется полков на две дивизии, поэтому испросите у Главного штаба разрешение формировать вторую дивизию. Но без указаний Главного штаба не формируйте вторую дивизию, если Главный штаб укажет формирование второй дивизии, то надлежит для нее сформировать штаб дивизии. Формирования должны быть произведены строго согласно утвержденным штатам. Общее руководство в оперативном отношении остается в руках военрука Чернавина. Снабжение воронежских дивизий — от Орловского военного округа, так как Северо-Кавказский округ недостаточно организован. При отказе Орловского округа обращаться к Главному начальнику снабжения Маниковскому.

Военрук Бонч-Бруевич»[15]

 

В тот же день Чернавин издал приказ № 12 о формировании Воронежской пехотной дивизии (затем, в соответствии с приказом по Воронежской пехотной дивизии №23 с 30 июля стала 1-й Воронежской пехотной дивизией Южного участка отрядов завесы)[16].

 

Вскоре, 25 июля, в Воронеж прибыл председатель Высшей военной инспекции Николай Подвойский, который провел на Кадетском плацу смотр формируемого интернационального отряда. По сообщению газеты «Воронежский красный листок», в отряде имелись «роты почти всех национальностей: русской, чешской, мадьярской, китайской, австрийской и германской»[17].

 

А тем временем обстановка на фронте накалялась: 27 июля силы Краснова взяли Богучар, наступление продолжилось и 26 августа взяли Калач, а 22 сентября – Павловск и Бутурлиновку[18].

 

4 августа на основе Воронежского района обороны был сформирован Южный участок отрядов завесы для обороны от войск атамана Краснова, и его первым руководителем был назначен генерал Чернавин. 9 августа в Южном участке отрядов завесы был выделен Балашово-Камышинский участок для охраны железной дороги Балашов-Камышин и обеспечения сообщения Царицына с центром (в него вошли одна дивизия и три бригады), а оставшееся – как раз в районе Воронежа – составили 1-я, 2-я и 3-я Воронежские дивизии.

5 августа 1918 г. военрук Южного участка завесы В.В. Чернавин в соответствии с полученным им ранее директивой издал приказ о формировании на территории Воронежской губернии трёх Воронежских пехотных дивизии – по 6 полков каждая (точнее, в каждой дивизии было 3 бригады по 2 пехотных полка, один кавалерийский полк и два артиллерийских дивизиона)[19]. В соответствии с этим приказом Литовский, Кексгольмский и Сводно-Гвардейский полки должны были войти в состав 1-й Воронежской пехотной дивизии. 11 сентября южный участок завесы был расформирован и на его месте был создан Южный фронт: штаб завесы стал штабом фронта, а войска вошли в состав 8-й и 9-й армий.

 

7 августа 1918 г. приказом Орловского окружного военного комиссара № 159 (в наша губерния с марта 1918 по март 1922 г. входила в Орловский военный округ) на территории Воронежской губернии была сформирована 2-я Воронежская пехотная дивизия. Первым командиром дивизии (до 9 октября) стал полковник российской императорской армии участник обороны Порт-Артура Андрей Иосифович Ратайский (1870-1949), затем – Ратайский стал заместителем командующего (а потом и командующим) 8-й армией, в которую входила эта дивизия, а 2-ю Воронежскую дивизию (которая затем стала 13-й стрелковой) возглавил командир 3-й бригады этой дивизии Б.К. Колчигин. Примечательно, что Буденный в своих мемуарах пишет, что в октябре 1919 г. Ратайский с группой штабных военных специалистов перебежал к белым и тем самым осложнил положение Красной Армии под Воронежем, но это не так: Ратайский служил в РККА на высоких должностях до 1924 г., а затем работал в мирных отраслях экономики.

Ратайский А.И. (1870-1949)

 

Пока на юге губернии гремели пушки, музы в Воронеже не молчали. 18 мая 1918 г. Большая государственная комиссия по просвещению постановила: «Считать необходимым учреждение университета в г. Воронеже, для чего использовать имущество и свободный персонал эвакуированных университетов. С этой целью войти с предложением в Совет Народных Комиссаров о содействии в переезде юрьевских профессоров вместе со студентами и архивом университета в Воронеж. Ассигновать на перестройку зданий под университет 500 000 рублей». Дело в том, что после оккупации Лифляндии германскими войсками Юрьевский университет был превращен в сугубо немецкое учебное заведение, а русские преподаватели оказались никому там не нужны и их требовалось куда-нибудь пристроить. Стоит отметить, что германизация этого университета, фактически, не была злодеянием оккупантов, а возвращением к истокам – Дерптский университет с момента своего основания и на протяжении 90 лет и был сугубо немецким университетом: русский язык там преподавался как иностранный, а языком преподавания стал только в 1892 г. (заодно и университет был переименован в Юрьевский). В результате, русских преподавателей и студентов (среди которых было немало и российских немцев) было решено вывезти на территорию Советской России и возродить университет в городе, где пока университета не было. В итоге, для этого был выбран Воронеж, а на заседаниях 8 и 11 июня Совнаком принял окончательное решение о создании в Воронеже университета на базе Юрьевского. (Кроме того, 2 июля 1918 г. на заседании Совнаркома под председательством В. И. Ленина было выделено 6.400.000 рублей для продолжения строительства корпусов сельскохозяйственного института, которое было приостановлено в годы Первой мировой войны из-за недостатка средств.)

В июле и сентябре 1918 г. из Дерпта/Юрьева/Тарту специальными поездами в Воронеж прибыло 39 профессоров (в том числе и великий хирург Николай Николаевич Бурденко, который во время Первой мировой работал в действующей армии, а после контузии летом 1917 г. вернулся к преподаванию в Юрьевском университете), 45 преподавателей, 43 человека обслуживающего персонала и около 800 студентов. Заодно они вывезли в Россию библиотеку университета и египетскую коллекцию. Собственно, ценное имущество Юрьевского университета начали эвакуировать на восток (в Нижний Новгород, Пермь, Ярославль) ещё до революции по мере приближения фронта к городу, поэтому после окончательного перемещения университета в Воронеж его сотрудники выполнили титаническую работу – среди гражданской войны, когда железные дороги с трудом справлялись с жизненно необходимыми перевозками военных грузов и продовольствия, они смогли перевезти имущество университета в Воронеж: из Перми –десятки вагонов примерно с 500.000 томов библиотеки и 65 единиц груза из университетского Музея изящных искусств и восточных древностей, два вагона – из Ярославля[20]. Библиотеку (по другим данным – её часть) пришлось передать новообразованной Эстонии по итогам мирного договора между РСФСР и Эстонией от 2 февраля 1920 г., заключенном в городе, откуда был эвакуирован университет (поэтому в русском тексте договора сам договор называется Юрьевским), а вот египетская коллекция осталась и сейчас её можно увидеть в музее им. Крамского. В Воронеже профессор Бурденко сразу же принял активное участие в организации госпиталей РККА и состоял при них консультантом. В январе 1920 г. он организовал специальные курсы для студентов и врачей по военно-полевой хирургии при Воронежском университете, создал школу для среднего медицинского персонала (медицинских сестёр), где сам и преподавал, а ещё был консультантом Воронежского губернского отдела здравоохранения. Бурденко работал в Воронеже пять лет, а в 1923 г. переехал в Москву. А вот у другого профессора Юрьевского университета – выдающегося химика и создателя метода хроматографического анализа Михаила Семеновича Цвета (1872-1919) – карьера на новом месте не сложилась: выдвигавшийся в начале 1918 г. на Нобелевскую премию по химии ученый был поселен слишком далеко от университета и из-за проблем со здоровьем не мог ходить читать лекции; в итоге его лишили жалования как человека, саботирующего свои служебные обязанности. В апреле 1919 г. он обратился с жалобой в народный комиссариат просвещения, и оттуда в начале мая распорядились решить проблему – Цвету предоставили служебный транспорт и восстановили жалование. Увы, проявившийся ещё в Юрьеве порок сердца прогрессировал, и Цвет скончался 26 июня 1919 г.[21] Все обстоятельства его жизни в Воронеже довольно подробно разобраны в вышедшей в 1997 г. 450-страничной биографии ученого, однако, до сих пор находятся «знатоки», сообщающие, что Цвет умер от голода и даже указывают Тимирязева как главного виновника трагедии – мол, из зависти добился, чтобы конкурента (они работали в смежных областях, Цвет в своих работах часто ссылался на труды более старшего коллеги, а в 1910 г., когда Тимирязев по политическим проблемам ушел из Московского университета, Цвет пытался занять освободившееся место[22]) лишили пайка.

12 ноября 1918 г. в Воронежском государственном университете на четырех факультетах (медицинском, физико-математическом, историко-филологическом и юридическом) начались учебные занятия, и в начале 1919 г. там училось 10.000 студентов. Можно удивиться и сказать, что это непомерно много, но время тогда было такое, что отменялись многие незыблемые прежде правила – в университет брали всех желающих, а вступительные экзамены появились только в 1923 г. В то время (и до 1938 г.) университет находился в здании бывшего Михайловского кадетского корпуса – и, соответственно, до 1964 г. нынешняя улица Фектистова называлась Университетская.[23]

 

7 ноября 1918 г. была открыта Воронежская консерватория, которую возглавил композитор Иван Иванович Чернов, ученик Н.А. Римского-Корсакова. К декабрю 1919 г. в дополнение к консерватории в Воронеже были открыты ещё музыкальные школы в уездных городах Алексееве, Боброве, Валуйках, Задонске, Нижнедевицке, Острогожске, Павловске и селе Воронцовке[24].

 

 

12 августа горисполком предложил правлению духовной семинарии в течение 7 дней освободить здание семинарии на Большой Дворянской улице. Постановление было выполнено. Духовная семинария в Воронеже прекратила свое существование, а в здании семинарии после ремонта был открыт в конце 1918 г. Дворец труда (сейчас там размещается  техникум строительных технологий)[25].

 

27 августа было принято постановление исполкома Воронежского горсовета о переименовании ряда улиц города. Главная улица города, бывшая Большая Дворянская, с этого дня получила новое название – проспект Революции, Малая Дворянская стала улицей Фридриха Энгельса, Старомосковская и Большая Садовая – улицей Карла Маркса, Большая Успенская – улицей Софьи Перовской, Богословская – улицей Чернышевского, Большая Богоявленская – улицей 25 Октября, Большая Алексеевская – Пролетарской, Малая Алексеевская – Крестьянской, Валовая – Красноармейской, Большая Девицкая – улицей 9 Января[26]. В большинстве случаев, эти названия сохранились до сих пор. Часто можно встретить утверждение, что тем же постановлением и Кадетский плац (нынешний парк «Орленок») был переименован в площадь III Интернационала, но III Интернационал (Коминтерн) был создан только через 7 месяцев, 2 марта 1919 г.

 

 

11 сентября 1918 г. Реввоенсовет республики сформировал Южный фронт, в Воронеже находился штаб 8-й армии этого фронта. Хотя формально командующим фронтом являлся П.П. Сытин (также бывший генерал-майор, командовавший в во время Первой мировой войны 37-й пехотной дивизией), первое время всем руководил Чернавин. Начальником политуправления фронта был назначен известный в будущем Иона Эммануилович Якир.

22 октября 1918 г. был отдан приказ по 8-й армии об общей нумерации полков и дивизий. 2-я Воронежская дивизия стала 12-й, 3-я – 13-й. В ноябре новые названия получили и полки – Литовский стал 100-м (хотя до того некоторое время побыл 101-м), Кексгольмский – 101-м, Варшавский (бывший Сводно-Гвардейский) – 103-м[27]. Впрочем, на продолжали пользоваться и старыми названиями полков, поэтому в приказе могли одновременно указать «Кексгольмский и Карла Маркса» полки.

 

Как уже было сказано выше, осенью шло успешное наступление войск атамана Краснова, и фронт с юга неумолимо приближался к Воронежу.

8 октября 1918 г. в Воронеж прибыл народный комиссар по военным и морским делам (в современных терминах – министр обороны) Л.Д. Троцкий. Он провел смотр войск на Кадетском плацу, затем выступил на митинге в малярном цехе Воронежских железнодорожных мастерских, а после этого провел совместное заседание советских, партийных и профессиональных организаций по вопросу обороны Воронежской губернии.

Далее читатели узнают, что в наш город много кто посещал в 1918-19 гг., но про Троцкого стоит рассказать отдельно, т.к. у него был совершенно особенный поезд. Троцкий в своих воспоминаниях «Моя жизнь» (1930) описывал свой поезд так: «Поезд мой был организован спешно в ночь с 7 на 8 августа 1918 г. в Москве. Наутро я отправился в нем в Свияжск на чехословацкий фронт. Поезд в дальнейшем непрерывно перестраивался, усложнялся, совершенствовался. Уже в 1918 г. он представлял собой летучий аппарат управления. В поезде работали: секретариат, типография, телеграфная станция, радио, электрическая станция, библиотека, гараж и баня. Поезд был так тяжел, что шел с двумя паровозами. Потом пришлось разбить его на два поезда... В состав поезда входили: огромный гараж, включавший в себя несколько автомобилей, и цистерна бензина. Это давало возможность отъезжать от железной дороги на сотни верст. На грузовиках и легковых машинах размещалась команда отборных стрелков и пулеметчиков, человек двадцать-тридцать. На моем автомобиле также имелась пара ручных пулеметов. Маневренная война полна неожиданностей. В степях мы всегда рисковали наткнуться на казачьи разъезды. Автомобили с пулеметами — это хорошая страховка, по крайней мере в тех случаях, когда степь не превращается в море грязи. В Воронежской губернии пришлось однажды осенью 1919 г. передвигаться со скоростью трех километров в час. Автомобили глубоко вязли в размытом черноземе...». Всего этот поезд выполнил 36 рейсов общей протяженностью 105.000 км. Отдельно стоит отметить, что будучи наркомом по военным и морским делам, Троцкий занимался деятельностью, которая не входила в его обязанности министра, зато отлично отвечала его природному таланту – произносить зажигательные речи по подходящим случаям. Как раз в этом многофункциональном поезде он посещал проблемные участки фронта и речами и наградами поддерживал боевой дух бойцов и командования и расстреливал неустойчивых – т. е. делал то, чем в Великую Отечественную войну занимался начальник Главного политического управления Л.З. Мехлис.

 

В 8-ю армию были прислана Московская рабочая дивизия (укомплектованная, в соответствии с названием, московскими рабочими – 5 полков и другие подразделения), из Орла – Железный полк, из Москвы – Варшавский и 43-й добровольческий советский полки (затем он стал 102-м стрелковым полком нашей 12-й дивизии), с Восточного фронта была прислана 15-я Инзенская дивизия (из крестьян Поволжья) и т.д. Помощь центра была важна, но местные власти не полагались только на них и изыскивали внутренние ресурсы. В октябре в 13-ю пехотную дивизию был влит отряд из 300 воронежских рабочих, а наши железнодорожники изготовили два бронепоезда и революционный комитет ЮВЖД укомплектовал для них команды в 350 чел.[28]

 

10 ноября красновцы взяли Лиски[29] – важный железнодорожный узел с большим количеством необходимого на войне имущества, и 27 ноября в Воронеже было объявлено военное положение. Началась мобилизация воронежцев в Красную Армию. Стоит отметить, что как раз в начале ноября в Острогожск к войскам в 12-ю дивизию выехал начальник политуправления фронта Якир, и когда белые взяли Лиски он начал руководить разрозненными и в значительной степени деморализованными войсками на месте, связываясь по телефону с командованием 8-й армии в Воронеже. Он смог скоординировать действия разбросанных по достаточно большой территории частей, и 29 ноября наступлением с севера и юга Красной Армии удалось выбить белых из Лисок (отдельно стоит отметить, что ему тогда было всего 22 года – многие в это время и взводом не особенно умело командуют). 12 декабря красновцы снова взяли Лиски, но уже 15 декабря войска Красной Армии, под командованием Якир взяли Коротояк, а 17 декабря вернули Лиски. В итоге, Якир был награжден орденом Красного Знамени.[30] Орден ему вручили 5 февраля 1919 г. в харьковском госпитале, и сам орден не имел номера, поэтому некоторые исследователи называют Якира вторым кавалером этого ордена после Блюхера.

4 января 1919 г. началось контрнаступление 8-й и 9-й армий Южного фронта, продолжавшееся до конца января. С боями были взяты Новохоперск, Богучар и Калач, Павловск и Бобров, Валуйки, и в итоге почти вся губерния, исключая несколько южных волостей, была очищена от белых. Затем началось знаменитое Вешенское восстание на Дону и наши дивизии были заняты там, а в наш город снова вернулась относительно мирная жизнь.

1919 год

Дальнейшее наступление Красной Армии на Южном фронте отодвинуло линию фронта в район Донбасса (Деникин в «Очерках русской смуты» называл его «каменноугольный бассейн» и в описываемый период в этой книге постоянно упоминаются хорошо известные нам города – Луганск, Юзовка (совр. Донец), Волноваха...), современной Ростовской области и север Краснодарского края. Однако, с конца весны белые начали новое наступление на север.

3 июля командующий Вооруженными силами юга России генерал Деникин начал масштабный поход на Москву, опубликовав директиву:

Вооруженные Силы Юга России, разбив армии противника, овладели Царицыном, очистили Донскую область, Крым и значительную часть губерний Воронежской, Екатеринославской и Харьковской.

Имея конечной целью захват сердца России – Москву, приказываю:

1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее – Нижний Новгород, Владимир, Москву…

2. Генералу Сидорину, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин – Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.

3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орёл, Тула. Для обеспечения с запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав – Брянск.

4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева.

5. Генералам Тяжельникову и Эрдели продолжать выполнение ранее поставленных задач.

6. Черноморскому флоту содействовать выполнению боевых задач генералов Тяжельникова и Добровольского и блокировать порт Одессу.

7. Разграничительные линии: а) между группой генерала Эрдели и Кавказской армией – прежняя; б) между Кавказской и Донской армиями – Калач, граница Донской области, Балашов, Тамбов, Моршанск, все пункты для Донской армии; в) между Донской и Добровольческой армиями Славяносербск, Старобельск, Валуйки, Короча, Щигры, Верховье, Узловая, Кашира все пункты для Донской армии; г) между Добровольческой армией и 3-м корпусом северная граница Таврической губернии Александровск.

8. Железная дорога Царицын – Поворино – Балашов предоставляется в общее пользование Кавказской и Донской армиям.

О получении донести.

 

В своих мемуарах участник этой операции и будущий преемник Деникина генерал Врангель обоснованно критиковал замысел наступления: чётко обозначив главную цель (Москву) Деникин разбрасывал свои не слишком многочисленные силы на широчайшем фронте от Николаева до Волги, и действительно – закончилось всё плохо для белых и Деникин был вынужден уйти, передав командование Врангелю. Однако, сосредоточим внимание на том, как это всё отразилось на Воронеже.

Первоначально наступление белых развивалось успешно, и 29 июня 1919 г. был подписан приказ об образовании Воронежского укрепленного района: «Ввиду боевой обстановки на фронте, город Воронеж и окрестности превращены в укрепленный лагерь. Согласно распоряжению Реввоенсовета 8-й армии я вступил во временное исполнение должности коменданта укрепленного района и начальника гарнизона г. Воронежа. Комаров». 4 июля, председателем Военного совета обороны Воронежского укрепрайона стал К. С. Еремеев (член партии большевиков с 1903 г., активный участник Февральской революции и последующих событий, в том числе член коллегии наркомата военным делам, исполняющий обязанности командующего Петроградским военным округом), членами – Н. Н. Кардашов, М. Д. Степанов, начальником штаба – Г. И. Гайдученко-Гордон. Главной силой Воронежского укрепрайона была 3-я стрелковая бригада (607-й, 608-й, 609-й стрелковые полки плюс артиллерийские и кавалерийские подразделения). В июле бригаду пополнили 800 рабочих Воронежа, две караульные роты Воронежского уездного военкомата, 50 коммунистов из Валуек. Кроме того, на помощь защитникам Воронежа прибыли 1-й Московский резервный полк, отдельный кавалерийский эскадрон, 3-я легкая позиционная батарея из Казани[31].

7 июля главнокомандующий Красной Армии И. И. Вацетис и член Реввоенсовета Республики С. И. Гусев утвердили «Положение об управлении укрепленными районами Южного фронта», где были определены структура укрепрайонов и их назначение, права и обязанности коменданта и членов Военного совета, взаимоотношения с местными партийными и советскими органами. План обороны Воронежского укрепрайона предусматривал укрепление флангов и тыла 8-й армии, подготовку условий для ее перехода в контрнаступление. Боевая граница района проходила по линии: Подгорное— Семилуки—Малышево — Таврово — Масловка — Новая Усмань — Бобяково — Боровое. Территориальная граница района охватывала участок: Березово — Новоживотинное — Перлевка — Ендовище — Латная — Стрелица — Гремячье — Костенки — Боево — Рогачевка — Хреновое — Орлово — Графская. В плане особо подчеркивалась необходимость «упорно защищать позицию укрепрайона и обеспечивать за собой обладание железнодорожным узлом Воронежем»[32]

27 июня и 9 июля в Воронеж приезжал Троцкий, но подробностей его пребывания в этих случаях не сохранилось.

Ещё 17 апреля ЦК РКП(б) разослал циркулярное письмо местным партийным организациям о создании Отрядов особого назначения (не надо подходить к прошлому с современными мерками – под таким грозным названием создавались не подразделения специально обученных бойцов для действий во вражеском тылу, а отряды из лояльных советской власти лиц для охраны важных политических, экономических и военных объектов, поддержания порядка и борьбы с контрреволюцией – если снова провести аналогию с Великой Отечественной войной, то в 1941 г. им соответствовали истребительные батальоны), 14 мая ЦК РКП(б) утвердил «Инструкцию по формированию отрядов в столичных и губернских городах, крупных фабричнозаводских районах в виде батальонов, рот, отделений, взводов из коммунистов, сочувствующих, комсомольцев, рабочих», но суровость наших законов компенсируется необязательностью из исполнения, поэтому в Воронеже этим вопросом занялись только в июле: 8 июля на заседании губкома партии было решено «выделить определенное ядро из коммунистов (человек 70), освободить от всякой работы и перевести на казарменное положение», а 12 июля к ним решили добавить ещё 35 человек, 23 июля численность отряда особого назначания решили увеличить до 170 человек, и к концу месяца там было 124 бойца. Однако, 2 августа решили установить штатную численность отряда в 144 чел. и при этом вычистить из него всех неподходящих по моральным качествам или по здоровью[33].

В конце июля началось формирование полка из числа железнодорожников Воронежа и Отрожки. За 4 дня в эту часть записалась более 1200 человек. Командиром полка был назначен В. Д. Ламин, комиссаром И. Г. Родин. 3 августа на площади III Интернационала в торжественной обстановке железнодорожники получили от горкома партии и горсовета Красное знамя с надписью «Первый рабочий коммунистический полк обороны железных дорог».

Однако, укрепленный район – это не только бойцы, но ещё укрепления, а вот их в городе не было: ещё в XVII веке Воронеж перестал быть пограничным городом и с тех пор никакой долговременной фортификации в наших краях не возводилось. Началось всё не с самого центра губернии, а с западных подступов – было решено начать строительство укреплений в районе железнодорожных станций Касторное и Курбатово и в 30-верстной полосе от них, а поскольку инженерных частей для решения такой задачи было очень мало, поэтому 7 июля командование укрепрайона объявило мобилизацию на оборонительные работы всего мужского населения в возрасте от 18 до 43 лет, мобилизацию следовало провести 8-11 июля. Не всех крестьян обрадовала необходимость рыть какие-то непонятные им ямы в середине лета в разгар сельхозработ на своей земле, поэтому многие уклонялись от этой мобилизации, им грозили мерами как против дезертиров, но в итоге 11 августа решили направить на строительство окопов 500 воронежских рабочих – так будет надёжнее [34].

 

В районе нашего города действовал 4-й Донской кавалерийский корпус генерала Мамантова (позже его будут называть Мамонтов, но правильно – через «а» и с ударением на втором слоге). 10 августа этот корпус (до 7000 сабель, 103 пулемета, 3 бронеавтомобиля; по другим данным, его силы составляли до 9000 сабель, 12 орудий, 8 бронеавтомобилей и несколько обычных автомобилей, вооруженных пулеметами[35]) переправился через реку Хопёр в районе станицы Добринской, прорвал Южный фронт красных на стыке 8-й и 9-й армий и ушел в тыл красных. В тылу он делал то, что и должна была делать стратегическая кавалерия – уничтожал склады (как писал потом командующий Южным фронтов А. Егоров, «разграбление и уничтожение складов, баз и запасов Южного фронта нанесли весьма тяжелые удары всему снабжению армий, что при том низком экономическом уровне, на котором находилась страна, не могло не иметь значительных последствий»[36]), распустил по домам несколько тысяч мобилизованных (а из добровольцев была сформирована Тульская пехотная дивизия в 3000 штыков), занимал населенные пункты (18 августа был взят Тамбов, затем Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касторную и в начале сентября он подошел к Воронежу), отвлёк на себя большие силы красных (4 стрелковых дивизии, конный корпус Буденого, части из других дивизий и отдельные части и подразделения[37]), уничтожал пути сообщения (снова позволю себе процитировать работу Егорова: «У Южного фронта остались действующими две нити: Тула – Орел – Курск и Орел – Верховье – Мармыжи. Стоило нарушить функционирование еще одной только дороги Тула – Курск, и положение фронта было бы катастрофическим»[38]) плюс командование Южного фронта красных было вынуждено постоянно метаться между Козловым и Орлом, что в ту пору проводных средств связи сильно ухудшило управление войсками всего фронта.

 

В результате Совет Обороны Республики 23 августа объявил Рязанскую, Тульскую, Орловскую, Воронежскую, Тамбовскую, Пензенскую губернии на военном положении, специально для борьбы с кавалерийским корпусом Мамантова был создан специальный штаб во главе с членом Реввоенсовета Южного фронта Михаилом Михайловичем Лашевичем. Судя по всему, Лашевич с заданием не справился, т. к. корпус Мамантова без особого сопротивления ходил по тылам красных, а борьбу с ним был вынужден координировать лично Ленин из Москвы.

18 августа на заседании губернского исполнительного комитета командир укрепленного района К. С. Еремеев сообщил о ходе оборонительных работ: он указал, что обстановка на фронте в связи с рейдом Мамонтова значительно ухудшилась, а часть мобилизованных на окопные работы плохо выполняет свои обязанности, поэтому он предложил ежедневно привлекать к оборонительным работам не менее 4000 человек, чтобы за 10-14 дней завершить в основном все оборонительные сооружения. Губисполком единодушно согласился с этим предложением и постановил: «В целях скорейшего завершения работ по укреплению района мобилизовать дополнительно на окопные работы 4000 человек (работоспособных), разверстав это количество между городским населением, губернскими советскими учреждениями и пригородами»[39].

И вот 8 сентября конный корпус Мамантова подошел к Воронежу. Как мы помним, фронт в то время проходил с запада на восток, поэтому было бы логично ожидать атаки белых с юга, но Мамантов провел свой рейд так, что наступал на Воронеж с севера и востока.

Красные имели на тот момент в городе следующие силы: 607, 608, 609-й полки 3-й стрелковой бригады, отдельный стрелковый батальон войск внутренней охраны Республики, отряд особого назначения при губкоме партии, отдельный кавалерийский эскадрон, группу тяжелых батарей, 4-й полевой артиллерийский дивизион, 3-ю легкую бригаду, броневой взвод, две саперные роты, 30-е военно-полевое строительство и Донское строительство по созданию плавучих батарей. Значительное внимание уделялось артиллерии. Воронежскому укрепрайону были переданы 7-я легкая позиционная батарея, 1-я сводная батарея из восьми орудий, также была сформирована батарея тяжелых орудий[40].

 

8 сентября командовавший наступавшей с запада правой колонной белых генерал Постовский связался по телефону с защитниками города и предложил сдаться на что получил отказ. В ночь на 9 сентября белые приступили к наведению переправ через Дон у с. Панская Гвоздевка к северу от города. Об этом тотчас стало известно А. И. Седякину и в этот район были направлены резервы, но белые уже успели занять плацдарм на левом берегу Дона. Затем колонна Постовского соединились с частями корпуса Мамантова, наступавшими с севера вдоль Задонского шоссе. Объединенные силы (4 кавалерийских и 1 пехотный полк) пошли с севера к Воронежу, с боями взяли сёла Ямное и Рядное, разбив при этом три батальона 609-го полка и приданные им подразделения и к вечеру в руках белых оказался довольно обширный район от Подгорного до Чертовицого[41].

 

Одновременно шли бои и на южных подступах к городу. Рано утром 9 сентября белые начал переправу у железнодорожного моста через Дон и в районе с. Малышево, но артиллеристы и пулеметчики 607-го полка и рабочие-железнодорожники массированным огнем отбросили врага на исходные позиции. Около 10 часов утра четыре полка пехоты и кавалерии при поддержке бронепоезда, курсировавшего между ст. Латная и железнодорожным мостом, вновь попытались переправиться через Дон,  и началась ожесточенная схватка, продолжавшаяся весь день. Белые несколько раз переходили на левый берег Дона, но каждый раз их оттуда выбивали[42]. (Стоит отметить, что в самом начале рейда у Мамантова не было бронепоезда, и появившийся в этом бою бронепоезд был либо трофеем, либо его перебросили с другого участка фронта, т.к. например западнее Курск белые брали как раз не конницей, а пехотой при поддержке бронепоездов).

Таким образом, в первый день боев за Воронеж белые не смогли взять город. В ночь на 10 сентября в северные окраины города был выдвинут 608-й полк (как было сказано выше, 607-й защищал южные подступы, а 609-й был разбит на западном направлении).

Белые наступали со стороны Латной силами трех кавалерийских и одного пехотного полков при поддержке бронепоезда. После упорных боев красные отступили, и белым удалось занять район завода «Рихард Поле» (сейчас это развалины Экскаваторного завода) и станцию Воронеж II. Однако в результате контратаки красным, к которым подошли отряды Воронежского уездного и губернского военкоматов, рота курсантов и батальон ГубЧК удалось обратно вернуть себе этот район.

В тот же день белые попытались занять район СХИ, но были отбиты.

Утром 11 сентября казаки Мамантова предприняли еще один штурм. Основной удар был намечен по направлению к заводу «Рихард Поле» – несколько раз после длительной артподготовки белые переходили в атаку, но безуспешно. В этот же день белые форсировали Дон, прорвали оборонительные позиции на юго-западе и с «наскока» сумели снова захватить вокзал Воронеж II, на этот раз с юга. Примерно к 19:00 белым удалось овладеть Чижовкой. Последний мощный удар был нанесен из района СХИ на Ботанический сад и Троицкую слободу. На помощь красным пришел отряд Крылова, отбивший атаки белых, помешавший захватить северо-восточную часть города и овладеть линией Воронеж I – Отрожка. После перегруппировки казаки все же заняли часть Воронежа, но не смогли захватить стратегически важный Чернавский мост.

Стоит отметить, что за день, когда город находился в руках белых, казаки в соответствии со своими древними красивыми обычаями разграбили около 200 частных квартир и большое количество магазинов.

12 сентября к красным подошло подкрепление (были заняты Малышево и Латная), и, опасаясь окружения в городе, казаки покинули Воронеж в северо-восточном и юго-восточном направлениях, и к трем часам дня город снова находился под полным контролем красных[43]. 17 сентября на площади III Интернационала в братской могиле были торжественно захоронены 50 погибших защитников города.

На этом и закончился весь рейд Мамантова – он повел свой корпус (как деликатно отметил в своей книге генерал Деникин «обремененный огромным количеством благоприобретенного имущества» – т. е. награбленным в ходе рейда добром) назад на отдых в Новочеркасск и Ростов.

По пути на юг вдоль Дона 4-й Донской корпус Мамантова встретил 19 сентября 3-й Кубанский корпус генерала Шкуро, который наступал на Воронеж с юга. После этого началось повторное совместное наступление на Воронеж. Точнее, на Воронеж пошел корпус Шкуро, а Мамантову было приказано взять Лиски.

 

Воронеж после боев 9-12 сентября был защищен крайне слабо. 19 сентября А. И. Седякин сообщил в штаб Южного фронта: «В настоящее время бригада [3-я – Е.К.] небоеспособна, артиллерия хотя и уцелела, но приведена казаками в негодное состояние, за исключением девяти 3-дюймовых и одной 6-дюймовой пушек. Патронов примерно 300000 шт., снарядов 3-дюймовых — 2000, 6-дюймовых — 600. Солдатский паек составляет полфунта хлеба. Бойцов в бригаде — 1500, пулеметов — 6. В разных отрядах в городе около 600 штыков и 4 пулемета. В запасной бригаде 8-й армии вооруженных бойцов — 2000, невооруженных — 3000, пулеметов — 12». Командование 8-й армии сообщало в штаб Южного фронта, что «12-я и 13-я дивизии имели, не более 500 штыков каждая и почти утратили боеспособность; 15-я дивизия в бою потеряла батарею и два полка целиком. 16-я дивизия имела только одну бригаду, составленную ,из двух полков. 33-я дивизия к 15 сентября насчитывала около 4000 штыков»[44].

24 сентября в город прибыл штаб 8-й армии (к тому времени в её 6 дивизиях было только 6800 штыков и 800 сабель[45]), которому сразу были подчинены все воинские формирования в городе – отряд милиции (150 чел), отряд комендантских команд (200 чел) и др.

27 сентября начались бои на подступах к городу, и 28-го началась эвакуация губернских и городских учреждений. К вечеру 29-го из города спешно эвакуировался штаб 8-й армии и оборону города и окрестностей возглавил командир 12-й стрелковой дивизии А.В. Рева, а 30 сентября началось наступление белых.

При этом устойчивость новых частей Красной Армии в Воронеже была куда ниже, чем в начале месяца, и регулярные полки просто бежали, и вся тяжесть боев легла на местные формирования и оставшуюся в городе бронелетучку.

 

29 сентября около 17:00 в город со стороны СХИ ворвались два конных отряда белых. Один из них спустился к реке и начал обстреливать из ручных пулеметов артиллеристов, которые получили приказ на передислокацию в село Орлово и в это время переправлялись на левый берег по Чернавскому мосту и Придаченской дамбе, но попал под ответный огонь и отступил. Другой отряд прорвался к переезду через железную дорогу (там, где сейчас железнодорожная поликлиника) и попытался захватить стре'лки станции Воронеж-1 и заодно начал обстреливать из пулеметов эвакуировавшиеся части на проспекте Революции. Через этот отряд прорвался поезд с главной станции в Отрожку, а затем его выбил из города наскоро собранный на вокзале отряд из рабочих и случайно оказавшихся там красноармейцев[46].

В ночь с 29 на 30 сентября продолжалась эвакуация, а утром 30 сентября последовала новая атака города. Около 11 часов отряд генерала Губина ворвался в город со стороны Московской заставы, но в течение двухчасового уличного боя белые были выбиты из города и к 14 часам отошли к селу Подгорное. В 17 часов началась новая атака, и на этот раз удачная – остатки защитников Воронежа покинули город и полностью оставили его к 19:30[47]. Стоит отметить, что иного результата и быть не могло: обороной города к тому моменту уже никто не руководил и она представляла собой лишь усилия оставшихся энтузиастов.

Снова же любопытно, что советские исследователи указывают «верхнюю планку» защитников города к началу боев со Шкуро в 4000 чел. (без учета того, что часть их смогла отступить из города на север), а Шкуро в мемуарах пишет о 13.000 взятых в плен[48]. Впрочем, там же он пишет о взятом в плен в Воронеже штабе 13-й армии, хотя он действовала в другом районе (Донбасс-Курск-Ливны-Орел) – так что лишний раз надо помнить, что и в данном случае, и в остальных к данным из мемуаров следует подходить очень осторожно.

 

Белый Воронеж

После взятия города белыми на площади Круглых рядов (между нынешними улицами Плехановской, Дзержинского и Орджоникидзе – она называлась так потому, что по генеральному плану 1774 г. (который был разработан после большого пожара 1773 г.) там был построен «торговый центр» – два полукруглых симметричных относительно улицы кирпичных здания с арками; каждый полукруг состоял из 24 секций – частных лавок, состыкованных друг с другом, объединенных общим зданием) по приговору военно-полевого суда 4 октября были публично повешены комендант города Скрибис, комиссар Лаврентьев, командир бронепоезда Шлегель и следователи ЧК Иванов и Петров. Теперь на этом месте стоит памятник жертвам белого террора.

Думаю, стоит подробнее рассказать о казненных:

Скрибис Павел Петрович – кавалерист, частник Первой мировой войны. С марта 1918 г. был комендантом Воронежа. Когда в начале сентября 1919-го к городу подошли войска Мамонтова, он активно участвовал в оборонительных боях, возглавив объединенную комендантскую роту.

Шлегель Николай Павлович – командир бронепоезда Красной Армии. Нехарактерная для наших мест фамилия объясняется тем, что его дед родом из Австро-Венгрии был приглашен работать механиком на Рамонский сахарный завод.

Лаврентьев Василий Иванович – 26 лет, участковый железнодорожный комиссар на станции Воронеж.

Нониев – кроме фамилии о нем известно только, что он был меньшевиком и заведовал он похоронным отделом.

 

 Рассказывают также, что эта казнь была совершена не просто так, а в отместку за то, что рядом со зданием ГубЧК белыми были найдены спешно закопанные трупы недавно расстрелянных шести священнослужителей и восьми монахов. Не будем отрицать того, что в ГубЧК действительно проводились расстрелы (но вот точно количество приговоренных нам уже не узнать по той простой причине, что архив ГубЧК был уничтожен бойцами Мамантова при первом взятии города белыми в сентябре), но и без свежих трупов белые не оставили ли бы в живых коменданта города и командира бронепоезда. К тому же, чекисты составляли только треть из повешенных, а что же касается мести белых воронежским чекистам, то к тому времени мстить уже было особо и некому – ещё при штурме города личный состав ГубЧК был уничтожен чуть ли не на рабочих местах, что, собственно, подтверждает в своих мемуарах и сам генерал Шкуро: «Захваченная целиком местная Чрезвычайная комиссия была изрублена пленившими ее казаками»[49].В последнее время часто появляются публикации о том, что белые казнили не так уж и много и поэтому красные были намного хуже. Главным доказательством этого странного тезиса служат рассуждения о том, что белые казнили меньше - однако, тут во-первых людей заставляют согласиться с тем, что главное проявление человеколюбия Шкуро состояло в том, что его люди за три недели перебили меньше людей, чем красные за два года, а во-вторых, даже самые скромные данные по казням в Воронеже при белых (от 30 до 60 человек) за три недели  все равно в несколько раз превышают число расстрелянных красными за 6 месяцев 1918 года.

 

При этом белые не только сводили счеты, но и налаживали жизнь по новым правилам – возобновился выпуск газеты «Воронежский телеграф», в городе появился губернатор князь Трубецкой (к сожалению, мне так и не удалось выяснить, что это был за человек).

5 октября было решено восстановить работу городской управы, но без думы. В состав новой управы были включены восемь лиц: заместитель городского головы В. К. Ковалев, четыре прежних члена, работавших при Временном правительстве – Н.Д. Богданов, А.Н. Крашенинников, Б.В. Седаков и И.Д. Смирнов, а также три члена бывшей думской продовольственной комиссии – С.П. Гнедич, Е.Н. Коровкин, И.Г. Полуэктов.

С периодом занятия Воронежа белыми в октябре 1919 г. связан ещё один любопытный эпизод – история о вручении красным командиром Олеко Дундичем ультиматума генералу Шкуро в его штабе в гостинице «Бристоль». Она была широко известна в советское время, вошла в роман Алексея Толстого «Хмурое утро» (1941) из трилогии «Хождение по мукам», ещё более красочно была описана в первом томе мемуаров Буденного (1958), и в том же 1958 г. вышел советско-югославский фильм «Олеко Дундич» режиссера ВасилияЛукова (который снял знаменитые фильмы «Александр Пархоменко» и «Два бойца» и много других), где Дундич вручает письмо-ультиматум Шкуро не в его штабе в гостинице «Бристоль» в форме белого офицера, а во время бала сразу Шкуро и Мамантову, переодевшись в форму французского капитана. В 1972 г. в воронежском театре оперы и балета была поставлена опера «Олеко Дундич» (музыку написал воронежский композитор Геннадий Трофимович Ставонин, либретто – артист ТЮЗа А.Г. Тарасенко), да и сейчас она тоже регулярно появляется в научно-популярных книгах. Однако, непосредственный участник тех событий – Ока Городовиков, командир 4-й кавалерийской дивизии конного корпуса Буденного, который в своих мемуарах 1939 г. (самой ранней из всех упомянутых здесь книг) четко разделяет два события: отправление Буденным ультиматума Шкуро через освобожденных пленных и поездка Олеко Дундича, переодетого в форму белого офицера, на разведку в занятый белыми Воронеж для выявления системы проволочных заграждений у белых. Таким образом, уже к началу 1940-х годов сложились два версии этих событий (Дундич-разведчик и Дундич – герой захватывающего центрально-черноземного вестерна), которые мирно продолжили сосуществовать и в последующие годы: в 1959 г. вышла первая книга мемуаров Буденного, где истории с вручением Дундичем ультиматума отведено довольно много места, а в 1969, 1970 и 1979 гг. были как минимум трижды переизданы мемуары Оки Городовикова (правда, делал это в большинстве случаев почему-то не Воениздат, а «Детская литература»), доработанные после смерти автора кандидатом исторических наук А.И. Мельчиным – все упоминания Сталина из книги 1939 г. были удалены, а вот рассказ об ультиматуме Шкуро и разведывательной вылазкой Дундича в Воронеж как об отдельных событиях остался.

 

После взятия Воронежа корпуса Мамантова и Шкуро пошли на север для дальнейшей борьбы с конным корпусом Буденного, а в городе – как и при красных в таких случаях – остался отряд, спешно сформированный из социально-близких местных жителей. Непосредственный участник боев за город Ока Городовиков описывает этот отряд так: «он [Шкуро – Е.К.] мобилизовал всех бывших офицеров, полковников, генералов, гимназистов, чиновников и даже купцов и торговцев. Город защищал этакий «буржуйский» батальон. Даже попы дрались в рядах этого батальона»[50], примерно то же самое описывает и Буденный: «полк «воронежских казаков», сформированный из добровольцев, отставных генералов и офицеров, чиновников и купцов, пытался оказать сопротивление»[51]. Плюс в книге 1939 г. «Борьба за Воронеж» была указана численность этого отряда – 200 чел., не считая офицеров[52]. А вот Шкуро в своих мемуарах (которые, правда, вышли в Буэнос-Айресе в 1961 г., т. е. через 14 лет после его казни, поэтому нельзя безоговорочно поручиться за их подлинность) писал об ином социальном составе этого отряда: «В последний момент, когда Воронеж уже обстреливался красной артиллерией, прямо на митинге, на котором выступил мой офицер, есаул Соколов, явился ко мне отряд рабочих-железнодорожников в составе около 600 человек. Я вышел и обратился к рабочим с горячей благодарностью»[53]

 

Финал

19 октября конный корпус Буденного разбил конные корпуса Мамантова и Шкуро, и 22 октября конный корпус Буденного и войска 8-й армии начали общее наступление с целью взятия Воронежа. Предварительно конница сосредоточилась в Рамони, а пехота – на станции Масловка. И исходу 23 октября конница (точнее, 4-я кавалерийская дивизия Оки Городовикова) при поддержке отрядов воронежских рабочих заняла Отрожку и Придачу (местные рабочие действовали не в строю, а в ночь перед наступлением устроили восстание и отрезали путь для передвижение бронепоезда белых), а утром 24 октября бойцы 12-й дивизии 8-й армии переправились через реку Воронеж начали наступление на город с востока и юга. В тот же день Воронеж был взят красными.[54]

Вечером состоялся торжественный митинг, на котором выступил глава губернского революционного комитета Л.М. Каганович. Так сто лет назад для Воронежа закончилась гражданская война. 25 октября вышел первый номер газеты «Воронежская коммуна», которая в 1928 г. была переименована просто в «Коммуну» и под этим названием выходит до сих пор.

Вместе с белыми из города ушли те, кто успел ненадолго обрадоваться новой власти, в частности, 12 профессоров университета. До 15 января 1920 г. в городе было осмотрено 40 квартир, чьи хозяева бежали вместе с белыми, и было взято на учет 614 художественных предметов, которые поступили в губернский музей[55].

 

3 ноября 1919 г. в недавно снова ставший «красным» Воронеж прибыл агитпоезд «Октябрьская революция» с председателем ВЦИК М.И. Калининым, который формально являлся главой государства. Дело в том, что до 1937 г. высшим органом государственной власти в нашей стране был Всероссийский съезд советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов, а поскольку съезд не может работать постоянно (тем более, что в то время депутаты не освобождались от обязанностей по основному месту работы), то между его сессиями эту функцию выполнял Всероссийский центральный исполнительный комитет, а его председатель являлся главой государства (поэтому, например, на фото и в кинохронике 1920-40-х можно увидеть, что именно Калинин, а не Сталин вручает государственные награды). Целью этого визита была помощь местным советским и партийным органам в восстановлении экономики и мобилизации сил для продолжения борьбы. Кроме того, Калинин решил встретиться с крестьянами в большом селе недалеко от города – и для этого было выбрано Подгорное с 7000 жителей. 5 ноября Калинин выступил там с двухчасовой речью о текущих проблемах и внутренней и внешней политике советского государства[56]. 5 и 6 ноября агитпоезд побывал в Графской, Усмани, Рамони, а затем отправился в Тамбов[57].

10 января 1920 г. Южный фронт был переименован в Юго-Западный и с тех пор боевые действия в наших краях закончились. А вот мирную жизнь ещё предстояло наладить...

 

Текст:

Евгений Киселев

Литература

1. Бакина Н.Е., Купиянов С.А., Пшеницына Е.И., Солкин В.В. Вечный Египет. К 200-летию коллекции египетских древностей Отто Фридриха фон Рихтера из собрания ВОХМ имени И.Н. Крамского. Каталог. – «Варфоломеев А.Д.», 2015
2. Борисенко Р.В. Походы «белых» казаков на территорию Воронежской губернии в 1919 году. // Вестник ВГУ. Серия: История. Политология. Социология. 2015, № 1.
3. Борьба за Воронеж. – Воронеж: Воронежское областное книгоиздательство, 1939.
4. Будённый С. М. Пройдённый путь. Книга первая. – М.: Воениздат, 1958.
5. Габелко Е.И., Фефелов В.М. Из истории Красной гвардии Воронежской губернии. // Записки воронежских краеведов. Вып. 3. – Воронеж, Центрально-Черноземное книжное издательство, 1987.
6. Гайворонский А.И. Создание Воронежского губернского отдела народного образования. // Записки воронежских краеведов. Вып. 3. – Воронеж, Центральночерноземное книжное издательство, 1987.
7. Городовиков О.И. В рядах Первой конной. – М.: Воениздат, 1939.
8. Директивы Главного командования Красной Армии (1917-1920). – М.: Воениздат, 1969.
9. Заяц Н.А. Деятельность воронежской губернской Чрезвычайной комиссии в 1918 г. // Новое прошлое, 2017, № 2.
10. Издательско-полиграфическая фирма «Воронеж»: история и современность. 140 лет. – Воронеж: ИПФ «Воронеж», 1999.
11. Лаппо Д.Д. Герои гражданской войны. – Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 1987.
12. Лаппо Д.Д. Крепость у Дона. – Воронеж, Издательство Воронежского университета, 1984.
13. Перцев В.А. «Именем революции!»: из истории создания и деятельности воронежского губернского революционного трибунала в 1917-1923 гг. // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология, 2008, № 1.
14. Перцев В.А. История создания и деятельности Воронежской губернской Чрезвычайной комиссии в 1918-1922 годах // Исторические записки, 2001, № 7.
15. Против Деникина. Воспоминания. – М.: Воениздат, 1969.
16. Поляков И. А. Донские казаки в борьбе с большевиками. – Мюнхен, 1962.
17. Разиньков М.Е. «Мятеж анархистов» в Воронеже в 1918 г.: исследовательские версии и исторические факты. // Воронежский вестник архивиста. Вып. 16. – Воронеж: Фортуна, 2018.
18. Сенченкова Е.М. М.С. Цвет - создатель хроматографии. – М.: Янус-К, 1997.
19. Шкуро А.Г. Записки белого партизана. – М.: ACT: Транзиткнига, 2004.